Жара в Архангельске-2

Стилл Оливия

— Так поговори с ней, пока не поздно!

— Надеюсь, что ещё не поздно, — Салтыков криво ухмыльнулся, — Но ты прав, Саня. Сегодня же вечером я с ней поговорю.

— Ох и неприятный же разговор тебя ждёт! — хихикнул со своего кресла Павля, — Представляю, сколько визгу будет…

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Салтыков, — Как говорится, чему быть, того не миновать.

Гл. 32. Прогулка

Ночные улицы Архангельска после вчерашних новогодних гуляний были почти безлюдны. Кое-где ещё виднелись

объедки вчерашнего праздника в виде взрываемых мальчишками петард да небольших кучек праздно гуляющего народа на площади возле ёлки.

Аня и Олива, пройдя мимо нарядных витрин уже закрывшихся центральных магазинов, вышли к высотке и, миновав поблёскивающие в отсветах разноцветных гирлянд ледяные фигуры, свернули на архангельский «Арбат» — улицу Чумбарова-Лучинского.

Чумбаровка была одним из самых любимых мест Оливы в Архангельске. Это была тихая, вымощенная плитами улочка, как и Арбат, созданная исключительно для пешеходов. По бокам её стояли красивые старинные здания — в основном музеи, памятники архитектуры. Как и на московском Арбате, были там и магазины, и кафетерии. Летом на газонах и клумбах Чумбаровки цвели ярко-оранжевые маргаритки, лиловые ирисы, пёстрые анютины глазки, а резные скамейки укрывала прохладная сень акаций и серебристых тополей; зимой же скамейки были пустынны, равно как и детские качели с каруселями, лишь поблёскивали в свете фонарей выстроенные то тут, то там изящные ледяные фигуры, а в центре Чумбаровки высилась, играя причудливой иллюминацией гирлянд, нарядная величавая ёлка.

Однако ни Аня, ни Олива не могли в этот вечер в полной мере насладиться красивым видом нарядных зимних улиц, открывающихся их взорам. Олива была вся на нервах из-за Салтыкова и до сих пор не могла отойти; к тому же, на улице был мороз, и Аня, будучи изнеженной, тут же заскулила, что ей холодно.

— Если хочешь, ты можешь вернуться домой, — сказала Олива, — А я не вернусь. Я не хочу его видеть, тем более, ему на меня по большому счёту насрать. Пусть там сидит бухает со своими приятелями.

— Ну конечно, а потом ты вляпаешься тут в какое-нибудь дерьмо, а мне за тебя отвечать, — проворчала Аня, — И вообще, я не понимаю, как это Салтыков всё ещё терпит твои заёбы. Будь я на его месте, я бы уж давным-давно тебя послала.

Олива ничего не ответила, и подруги молча пошли дальше. На дорогах было скользко, и Олива то и дело поскальзывалась и падала. Шли они, шли, вышли на набережную, потом свернули в какой-то переулок, петляя наугад до тех пор, пока не забурились в какой-то «шанхай». А время-то позднее, людей поблизости нет. Кругом какие-то стрёмные деревянные бараки с разбитыми окнами и заколоченными дверьми, покосившиеся и обледенелые деревянные тротуары… Аня пересрала не на шутку.

— Больше я никогда в жизни с тобой не свяжусь! — причитала она, — Вот что нам теперь делать, как отсюда выбираться? И зачем я, дура, пошла у тебя на поводу! Осталась бы дома, а ты бы и бродила бы тут одна…

— Погоди, не пищи, — сказала Олива, — Ты же знаешь, со мной не пропадёшь.

— О, ну конечно! С тобой не пропадёшь, да. Зато с тобой

попадёшь так попадёшь…

— Попадёшь, зато не пропадёшь. Ладно, не ной, щас чё-нибудь сообразим.

Тут на углу показалась какая-то подвыпившая компания. Недолго думая, Олива направилась к ним.

— Извините, вы не подскажете, как нам добраться до высотки?

— До высотки-то? — насмешливо переспросил один из гопников в шапке, лихо заломленной на затылок, — А вы сами чё, не местные, да?

— Да, мы вот заблудились…

— Ну тогда идите вон туда, и всё время прямо — будет вам высотка, — он махнул варежкой куда-то вбок, и Олива с Аней, как наивные чукотские девушки направились туда.

— Я же говорю — со мной не пропадёшь! — весело подбадривала Олива подругу, — Щас выйдем к высотке, и всё будет чики-пики.

Однако по мере того как они шли, «шанхай» всё не кончался, а наоборот, местность вокруг них становилась всё менее знакомой и более стрёмной.

— Ты уверена, что мы идём в правильном направлении? — забеспокоилась Аня.

— Да хуй знает, — честно призналась Олива, — Щас ещё у кого-нибудь спросим.

Однако спросить у «кого-нибудь» дорогу здесь было довольно-таки проблематично. Людей не было видно вообще. Наконец, на углу появилась какая-то тётенька с коляской. Олива ринулась к ней.

— Скажите, пожалуйста, как нам дойти до высотки?

— Эва-а! — удивилась женщина, — Это вам далеко надо идти. Здесь вы не выйдете, разве что до Урицкого доберётесь, а оттуда на автобусе…

Делать нечего — пошкандыбали наши бедолаги искать выход на улицу Урицкого. Кое-как выбрались — и пипец опять подкрался: автобусы об эту пору уже перестали курсировать…

— Я тебя убью!!! — раздражённо выпалила Аня, — Правильно говорят: один дурак так узел завяжет, что трое умных не развяжут. И как мы теперь домой попадём, интересно знать?!

Олива виновато молчала. Да и что тут скажешь? Наворотила она делов, что и говорить, наворотила. Недаром про неё говорили, что чего ей не хватает, так это мозгов; да она и сама признавала тот факт, что она дура.

Нет необходимости описывать их дальнейшие мучения полуторачасовой ходьбы пешком на каблуках по льду, на двадцатиградусном морозе, под Анины причитания и всхлипывания. Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается — в конечном итоге подруги добрались всё-таки до дому.

— Как ты думаешь, он хоть немного там волнуется за нас? — предположила Олива, — Мы ведь три часа отсутствовали…

— Не думаю, — сказала Аня, — Впрочем, сейчас узнаем, — и решительно нажала кнопку звонка.

Она оказалась права. Салтыков и компания по-прежнему сидели в гостиной как ни в чём не бывало, пили пиво. Накурили — не продохнуть, аж на лестничной площадке тащило табачищем. Дверь им открыл Райдер — Салтыков даже не соизволил выйти в коридор.

— Девчонки! — крикнул из гостиной Макс Капалин, — Идите сюда!

Аня, едва заглянув в гостиную, тут же вспыхнула до корней волос и радостно заулыбалась. Олива по её реакции сразу поняла, что среди прочих там находится и Дима Негодяев.