Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Так, всё, берём вещи и едем, — сказала Олива.
Однако никто с места не двинулся.
— Вы чего?..
Олива попыталась схватить чемоданы. Парни выдернули сумки из её рук и запихали её в лифт. Она сопротивлялась, царапалась и вырывалась, но это было бесполезно. Они насильно отвезли её с вещами на седьмой этаж, втолкнули в квартиру, стащили с неё дублёнку и сапоги и уложили спать.
— Ты лежи, лежи, тебе надо спать, — сказал Тассадар.
— Вы что, издеваетесь надо мной?! Пустите,
— Тихо, тихо. Уедешь ты, уедешь, ты ложись спать, а мы с Аней тем временем съездим на вокзал за билетами. Привезём тебе билеты, и ты уедешь…
Оливе показалась разумной эта мысль и она покорно дала себя раздеть и уложить в постель. Затем Хром Вайт принёс ей в пластиковом стакане выпить какой-то бурды, и она провалилась в сон.
— Кажется, уснула, — шёпотом сказал Тассадар и все, тихонько затворив двери спальни, просочились в гостиную.
Гл. 35. Совет в Филях
Салтыков сидел перед ноутбуком и, обложившись технической литературой, демонстративно чертил в Автокаде. Ребята вошли и расселись вокруг стола.
— Итак-с, начнём наш совет в Филях, — объявил Тассадар.
— Я голодный как собака, — признался Кузька, — Анго, накрывай на стол. Время завтрака давно миновало.
Аня принесла с кухни бутерброды, кальмаровый салат, консервированные овощи. Парни с жадностью набросились на еду.
— Значит, так, — сказал Тассадар, покончив с завтраком, — Есть вариант: поехать сейчас за билетами для девчонок, но купить билеты в Москву не на сегодня, а, скажем, на послезавтра. За это время Олива сможет успокоиться…
— Если ехать, то надо щас, — Кузька решительно встал с дивана, — Хром, собирайся, с нами поедешь.
— Как? — растерялся Салтыков, — Вы все поедете?.. Анго, может ты останешься всё-таки?
— Да не дрейфь, — Тассадар ободряюще хлопнул Салтыкова по плечу, — Пока мы будем отсутствовать, ты за это время объяснишься с Оливой.
— Бесполезно, — Салтыков развёл руками, — Она ничего даже слушать не желает.
— Да с чего, Салт, ну успокой её как-нить, наври ей чего-нибудь как ты можешь, — предложил Кузька, — Щас главное время потянуть; ну а мы привезём билеты как она просила, скажем, что на сегодня билетов не было, и шестого числа сплавим их в Москву…
— Пожалуй, это вы здорово придумали, — одобрил Салтыков, — Действительно, не пропадать же квартире.
Ребята уехали на вокзал, оставив Салтыкова одного в квартире со спящей Оливой. Он не рискнул пройти к ней в спальню, а сел снова за свои чертежи.
…Олива проснулась перед самыми сумерками. В комнате кроме неё никого не было, да и в самой квартире было непривычно тихо. Она встала с постели и направилась было в гостиную, но там не было никого,
Олива прошла в кухню и села с ногами на широкий подоконник. Салтыков подошёл сзади и молча закурил.
— Где все? — не выдержав, спросила она.
— Ушли.
— На вокзал за билетами?
Салтыков ничего не ответил и только затянулся сигаретой.
— Ты не беспокойся, я не стану здесь задерживаться, — сказала Олива, — Я сейчас же уеду, как только они привезут билеты.
— А если на сегодня билетов не будет?
— Тогда улечу на самолёте или поселюсь в гостинице. После всего случившегося оставаться здесь мне не имеет смысла, и всё теперь кончено…
— Почему кончено?
— Потому что кончено. Ты мне отказал? Отказал. Никакой любви с твоей стороны я к себе уже не чувствую, так какой смысл продолжать эти отношения…
— Ты не права, мелкий…
— Как это не права? Только не надо говорить мне, что мы могли бы остаться друзьями. Мы были друзьями до Питера, и я тебе говорила — не надо, я же знала, чем всё кончится. Ты не послушал. Заметь, не я к тебе первоначально полезла со своей любовью, а ты ко мне…
— Да, но я тогда действительно не предполагал, какие будут трудности…
— Трудности? — презрительно прищурилась Олива, — Ты трудностей испугался? Я не испугалась, а ты испугался! Какой же ты после этого мужчина?! И, кстати, это была твоя идея, чтобы я переехала к тебе в Архангельск! Я тебе ещё тогда давала время, чтобы подумать — ты сказал: я уже обдумал. Что ты, тогда не мог всё учесть?
— Понимаешь, мелкий, тогда всё как-то проще казалось, чем теперь…
— А что изменилось-то? Разлюбил? Может быть, другую встретил? Так бы сразу и сказал…
— Нет, мелкий, я люблю тебя очень сильно, но любые чувства со временем теряют свою новизну и переходят в повседневность. Если мы будем жить вместе, быт окончательно убьёт нашу любовь…
— Чушь собачья! — гневно выпалила Олива, — Как же люди женятся, рожают детей — почему-то они не боятся, что их чувства убьёт быт! Сказал бы уж прямо, что охладел ко мне — что я, не вижу что ли?
— Называй это как хочешь, мелкий, — устало произнёс Салтыков, — Может, это и так, но я всё равно люблю тебя. Пусть не так, как летом и осенью. Но люблю!
— Что-то я этого не вижу, — горько усмехнулась Олива, — Если любишь, так докажи это! Ты же прогоняешь меня, потому что тебе важней твой грёбанный бизнес, мещанское благополучие важнее для тебя, чем я! Тогда какая же это любовь?!
— Помолчи, — оборвал её Салтыков, — Я думаю.
Олива замолчала. Он с сосредоточенным видом смотрел в окно, что-то просчитывая в своём уме. Минут десять прошло в напряжённом молчании.