Жарче, чем тропики

Лэнгтон Джоанна

— Несчастные влюбленные, — вставила Мари, пораженная тем, что ему пришлось бороться за нее, рискуя семейными отношениями, ожидая, что отец осудит и отвергнет его.

— Я больше не могу считать себя несчастным. И мне уже не придется намекать на деликатную тему о детях. Ты все сделала за меня. — Со сверкающей улыбкой Джамал опустил ее на подушку. — Целых три дня в постели! Меня восхищает такая сильная целеустремленность, какую ты проявила в страсти. Эта

последняя неделя была самой долгой и мучительной в моей жизни.

— Твой отец, наверное, сказал: «Я же тебе говорил»?

— Нет… Он лишь посочувствовал мне, что оказалось еще хуже. И спросил, есть ли у него право винить меня в такой же ошибке, какую когда-то совершил и он сам.

— Неужели король даже не хотел познакомиться со мной? — удивилась Мари.

— Знакомство должно было состояться после нашей свадьбы, но ты была в таком настроении, что я не рискнул сделать это.

— Прости меня, но я была тогда в шоке.

— И он тоже… Свадьба должна была состояться лишь через несколько недель, но я просто не мог ждать. Конечно, мне следовало проявить больше терпения, — признал он.

— Не думаю, что мне помогло бы твое терпение, — призналась она в свою очередь и спросила: — Но почему ты перестал даже упоминать тот факт, что мы женаты?

— Я думал, как бы частые напоминания о том, что мы муж и жена, не вызвали у тебя ощущение, будто ты попала в ловушку. Хотел убедить тебя, чтобы ты поняла, что мы действительно можем быть счастливы. Но как ты обойдешься без своей научной работы?

Мари улыбнулась.

— Возможно, я начну писать книги о флоре Африки. Но только не сию минуту. Может, тебе и трудно это себе представить, но я долгое время была по-настоящему погружена в работу лишь потому, что в моей жизни ничего больше не было, а сейчас появилось так много всего другого, чем я хотела бы насладиться.

— Ты не посчитаешь утомительным для себя принимать иногда высоких представителей из-за границы?

— Нет!

— Отец не любит, когда его беспокоят подобными визитами, если только речь не идет о его личных друзьях. Больше того, многие иностранные государственные деятели берут в зарубежные поездки жен, а отец не привык к таким встречам.

— Думаю, мне доставит удовольствие играть роль хозяйки. Все лучше, нежели смотреть телевизор и сплетничать, — озорно ответила она. — Кажется, мне на замену готовили принцессу Баньяни?

Джамал нахмурился.

— Это очень плохая шутка, — упрекнул он ее. — Нет! Однажды отец подумывал о ней, как о своей будущей невестке, но тогда Баньяни была молодой, а со временем ее непростой

характер проявился в полной мере, и он передумал. А когда она вывезла тебя в пустыню и даже причинила тебе боль… — Джамал нахмурился при воспоминании, — отец возмутился, как и я. Она согласилась выйти замуж за нефтедобытчика из Ливии и, как я понял, вполне довольна браком. Лишь амбиции заставляли Баньяни вешаться мне на шею. За всю свою жизнь я ни разу не был в таком смущении, как в тот день, когда ты стала свидетельницей непристойной сцены…

— И истолковала ее совершенно неверно…

— Абсолютно! — Джамал ослепительно улыбнулся и с нежностью поцеловал ее…

В дверь громко постучали. Джамал о чем-то переговорил на пороге с пришедшим и повернулся к Мари с еще более широкой улыбкой. В руках он держал деревце бонсай, которым она восхищалась в старом дворце.

— От такого подарка отца у меня даже захватило дух! — признался Джамал. — Эти деревца для него как дети.

— Лучше верни его королю как можно быстрей. С тех деревцев, что я держу дома, постоянно опадают листья, — доверительно сообщила Мари. — Они выживают только чудом.

— Тем лучше. Отцу нравится учить других.

— Я боюсь его до смерти! — призналась Мари.

— А ты, видимо, произвела на него глубокое впечатление. — Джамал вновь заключил ее в свои объятия. — Пусть сюда пришлют из Парижа твои маленькие деревца, и отец воспримет их как вызов своему искусству.

Джамал опять поцеловал ее.

— Знаешь, я действительно люблю тебя, — прошептала Мари, сияя от удовольствия.

— Но не достаточно, чтобы принять меня с двумя сотнями наложниц, — посетовал Джамал.

— Я и одна заполняю твои объятия, — строго напомнила она.

— Что верно, то верно, — согласился он, накрывая ее мягкие губы своим чувственным ртом, радуясь ее неистовой реакции. — Ты божественно красивая женщина! Я должен сделать одно признание…

— Какое же?

— Тот вертолет, что ждал тебя, чтобы доставить в аэропорт… Если бы ты села в него, у него случилась бы поломка, и он никуда бы не полетел.

Она удивленно заморгала.

— Я решил, что получаса недостаточно, чтобы ты приняла верное решение.

— Так ты и не думал отпускать меня? — сообразила Мари.

— Я никогда не позволю исчезнуть моей мечте, — Джамал сжал ее в крепких объятиях. Громкие удары сердца и горячий ток крови в венах заставили ее забыть, что она собиралась сказать. Вместо этого она наслаждалась удивительным ощущением, что наконец-то вернулась домой.