Жажда бессмертия
Шрифт:
— Надо бы костюмы постирать, а то все грязные.
— Хорошо, постираю, — с раздражением ответила она и сделала телевизор погромче.
«Что это с ней творится? Надо к маме сходить, посоветоваться», — он надел сапоги, схватил портфель и вышел из квартиры.
***
Карл Борисович зашел в кабинет, закрылся и подошел к сейфу.
— Что же делать мне с тобой? Как понять? — обратился он радиоприемнику, вытаскивая его из железного ящика. — Может, в Москву позвонить? Но кому?
Он поставил радиоприемник
— Как хорошо здесь, — послышался довольный голос Гюстава. — Я только об одном жалею.
— О чем же? — спросила Луиза.
— Что жена моя по-другому умерла.
— Ты думаешь, мы умерли? — удивилась она.
— Ну, а как же? Там умерли и появились здесь.
— Не-ет. Мы сразу появились здесь. А там пропали.
Тут в разговор вмешался еще один мужчина, имени которого Карл Борисович не знал:
— Я тоже так думаю. Иначе как объяснить мой шрам.
— А при чем здесь шрам? — распалился Гюстав. — При чем здесь какой-то шрам, я спрашиваю?
— А при том! Если мое тело осталось в ущелье, то почему на этом теле остались шрамы. Я, между прочим, получил их при взрыве, когда мне было десять лет. Бандиты машину взорвали.
— А откуда ты, Реган? — уточнила Луиза.
— С Ирландии. Так вот, я думаю, что мы пропали. Наши тела не нашли.
Гюстав что-то недовольно пробурчал. Луиза усмехнулась и возразила:
— Я согласна с тобой, Реган. Ведь мы остались в том возрасте, в котором ушли из нашего мира. Мне все так же сорок три года, хотя болезни пропали.
— Вот это поддержу, — откликнулся Гюстав. — Ничего не болит, будто мне снова двадцать, а не семьдесят два. Я здесь счастлив так, как никогда не был счастлив на Земле. И знаете, что я понял?
Никто ничего не сказал, и он продолжил:
— Только прожив почти сто пятьдесят лет, я понял смысл жизни.
— И в чем же смысл? — несмело спросил Реган.
— В жизни, — бодро ответил Гюстав, и послышались одобрительные возгласы остальных.
Тут в дверь громко постучали, и Карл Борисович встрепенулся будто ото сна. Он выключил радиоприемник и подошел к двери.
— Кто там?
— Карл Борисович, это Алла, — услышал он знакомый голос. — До вас дозвониться невозможно. Включите, наконец, свой телефон.
Он с раздражением взглянул на красный барабанный телефон и провод, лежащий на полу.
— Семен Семенович вызывает. Сейчас же, — с нажимом сказала она, и каблуки застучали прочь.
Он спрятал радиоприемник в сейф, запер его и вышел из кабинета. Сотрудники проходили мимо, здоровались, и никто не замечал, как ликовал внутри Карл Борисович. Его радиоприемник поймал сигнал не из другой страны, а из другого мира. Притом люди туда попали с Земли.
***
Алла Шалвовна распахнула дверь, и Карл Борисович увидел директора. Тот
— Он пришел, — заявила Алла Шалвовна, подтолкнула профессора и закрыла дверь.
— А-а-а, пришел, наконец-то, — расплылся в улыбке директор. — Садись, а то упадешь от счастья.
Карл Борисович опустился на стул и выжидательно уставился на него. Семен Семенович неторопливо докрошил хлеб, отряхнулся и подошел к шкафу:
— Пить будешь? Есть коньяк и водка.
— Нет, я за рулем.
— Пф-ф, — прыснул директор. — Выветрится до вечера.
— Нет, лучше стакан воды.
Семен Семенович махнул рукой, вытащил бутылку коньяка, два стакана и плюхнулся в кресло.
— Воду ты будешь у себя в кабинете пить, а в моем — армянский коньяк.
Карл Борисович недовольно поморщился, глядя, как из бутылки вытекает янтарная жидкость.
— У меня много работы. Нужна ясная голова, — предпринял он еще одну попытку отказаться от спиртного, но директор строго взглянул из-под кустистых бровей и протянул стакан.
— За победу! — провозгласил Семен Семенович и сильно ударил стаканом о стакан. Карл Борисович испугался, что стекло разобьется, но оно выдержало.
— За какую победу? — несмело спросил он и сделал маленький глоток. Приятно обожгло язык.
— Нас не закроют. Более того, планируют увеличить штат и найти спонсоров, чтобы выпускать эти твои контейнеры.
Он отхлебнул коньяк и с довольной улыбкой уставился на профессора.
— Ты рад?
— Конечно, — Карл Борисович почувствовал себя неловко под пристальным взглядом директора.
— Борисович, выкладывай, что случилось? — строго спросил он и одним глотком допил спиртное.
Профессор прислонился к спинке стула и устало ответил:
— Ничего не случилось. С чего вы взяли?
— Не ври мне! Мы же почти как родственники. Столько лет бок о бок. Выкладывай!
Карл Борисович не хотел говорить, что все мысли только о радиоприемнике, и решил соврать.
— Вы же знаете, что у меня жена молодая.
— И? — директор подался вперед и весь обратился в слух, в надежде услышать интимные подробности семейной жизни. — Хочет больше, чем ты можешь?
— Наверное, — притворно согласился он и склонил голову.
Директор самодовольно улыбнулся и пожурил пальцем.
— А мы тебя предупреждали: надо было сверстницу выбирать. Вот мы с Надькой — одногодки. Она дома сидит, борщи варит, носки штопает, а по ночам спит. И ей хорошо, и у меня голова не болит. А с молодухой одни траты и нервотрепка. Ну, расскажи, что она еще учудила?
Он вальяжно развалился в кресле, подлил себе в стакан коньяк и нажал на кнопку селектора:
— Алла Шалвовна, зайди.