Жажда бессмертия

Львова Мира

— Будем комнату сдавать.

— Твою в коммуналке?

Артем кивнул.

— И мою в коммуналке и кабинет твоего муженька.

Светлана недовольно сморщилась.

— А что такого? Вынесем лишнее барахло и можно сдавать какой-нибудь студентке.

— Или студенту, — поправила она, почувствовав укол ревности.

— Мне без разницы, — махнул он рукой. — Лишь бы платили. А теперь, давай спать. Устал я сегодня. Как хорошо, что больше не надо работать.

Артем счастливо улыбнулся, притянул Светлану к себе и заснул.

***

Карл

Борисович несмело зашел в кабинет.

— Здравствуйте, — приветливо поздоровался пожилой врач и показал на стул, стоящий посреди комнаты. — Присаживайтесь.

Профессор кивнул на приветствие и аккуратно опустился на стул.

— Мне сказали, что ночью вы пытались покинуть нас, — голос был все таким же спокойным, тон доброжелательным, но брови сурово насупились. — Что случилось?

Карл Борисович откашлялся и тихо сказал:

— Отпустите меня, пожалуйста.

— Что вы! — воскликнул врач. — Здесь не тюрьма. Насильно мы никого не держим. Только в очень редких случаях. Ваш случай не такой. Как только вы успокоитесь, мы сразу вас выпишем.

— Но, — Карл Борисович поднял палец. — Я спокоен. Я совершенно спокоен и полностью собой владею.

Врач встал, обогнул стол и подошел к профессору.

— Карл Борисович, вы спокойны, потому что находитесь под действием препаратов. Вы попали к нам в очень плохом состоянии. Кстати, память к вам вернулась?

Профессор пригладил вихор на затылке и задумчиво произнес:

— У меня мама умерла и радиоприемник украли.

— А как попали сюда, вы помните? — врач выжидательно посмотрел на него. Карл Борисович закрыл глаза, окунаясь в воспоминания. Вот он открыл дверь своего кабинета. На столе лежит усилитель, радиоприемника нет. Тут на пороге возникает Семен Семенович. Он грустный. Говорит, что ночью мама умерла. Сейф пуст, радиоприемника нет. И мамы больше нет.

Карл Борисович встряхнул головой, потрогал лоб, на котором шишка пропала, но появилась сине-сиреневый синяк, и сказал:

— Как попал — не помню. А как я попал?

Врач присел на край стола и сцепил пальцы в замок.

— Вы чуть не задушили Семена Семеновича. А он, между прочим, мой близкий друг. Затем вы начали биться головой об пол. Поэтому у вас такая шишка была на лбу. Когда санитары приехали, то им пришлось вас связать. Вы были совершенно неуправляемы. Я боюсь, что когда вы перестанете получать успокоительное, то вновь начнете чудить и навредите себе или другим, — он пристально посмотрел на профессора и, немного наклонившись вперед, продолжал. — Давайте договоримся, что больше вы не будете пытаться убежать из больницы. А мы продержим вас здесь, под наблюдением, еще семь дней. Договорились?

Он протянул руку и Карл Борисович ее пожал.

— А как же похороны? Мне же надо маму хоронить.

Врач вернулся на место и помотал головой.

— Нет-нет, я вас не могу пока выпустить. Тем более на похороны. У вас сейчас очень нестабильная психика. Семен Семенович предупредил, что самолично займется

похоронами. Вам не о чем волноваться. После, сходите с цветами на могилку. Идите в палату, а лучше выйдите на прогулку. Дождь уже прекратился.

Карл Борисович кивнул и, попрощавшись, вышел из кабинета. В коридоре его ждал Валентин.

— Ну, что сказал? Выпустит?

— Нет. Договорились на семь дней.

— Ага, семь дней! — воскликнул Валентин и, спохватившись, шепотом продолжил. — Врет он. Сначала семь дней, потом еще семь дней. А там уже и до конца месяца. Когда тебя привезли, то с тобой приехал мужик толстый такой, важный, в костюме. Я слышал, как он с врачом обсуждал, что на заводе что-то намечается, а ты со своей больной головой можешь все испортить. И чтобы он тебя здесь три месяца подержал.

— Три месяца?! — ужаснулся профессор и прижал руку ко рту.

Валентин кивнул, схватил его под локоть и повел по коридору.

— Для начала, перестань пить таблетки, которые они будут приносить. От них спать хочется и голова, как в тумане. Я их сначала за щеку кладу, потом в унитаз сплевываю.

Они вышли на улицу. Карл Борисович зябко поежился. Было влажно и дул холодный ветер. Валентин зажег сигарету и спросил:

— Кто ты вообще? Чем по жизни занимаешься?

Профессор смахнул капли со скамейки, опустился на нее и посмотрел наверх.

— На заводе работаю. А ты?

— А я художник, — похвастался он. — В основном портреты пишу. Иногда пейзажи. Короче, что закажут, то и пишу.

Он махнул рукой и сел рядом.

— Так себе работенка. Вечно без денег сижу. Ты можешь мне помочь устроиться на завод?

Карл Борисович кивнул и глубоко вздохнул, вспомнив о маме.

«Хорошо, что про измену Светы не рассказал. Может, со спокойной душой умерла».

— Кем? — спросил Валентин, выдернув его из воспоминаний.

— Что? — не понял профессор. Беседа давалась с трудом, мысли путались.

— Кем на завод можно устроиться?

— А что ты умеешь?

Валентин затянулся, а Карл Борисович вновь погрузился в мысли.

«Надо вернуть радиоприемник. Обязательно надо вернуть. Хочу туда, к ним. Интересно, там постоянно лето или тоже меняются сезоны? Помнится, они жалели, что не взяли с собой необходимые вещи. Вот было бы здорово переселиться к ним с подарками. Они бы обрадовались».

— Могу заняться оформлением актового зала. Есть у вас актовый зал? — вновь окликнул Валентин.

Карл Борисович кивнул и встал.

— Есть актовый зал. Пойдем в палату. Здесь холодно, не хватало еще простуду подцепить.

Они зашли в больницу и поднялись на второй этаж, в свою палату.

Глава 9

Артем зашел в квартиру и с грохотом опустил радиоприемник на стол в кабинете.

— Надоела мне эта бандура! Надо было сразу на свалку отвезти, — зло сказал он и вытер пот со лба. — Давай продадим, как обычный радиоприемник?