Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Виртц Урсула

2. Человек всегда может, если он хочет.

Даже в экзистенциально предельных ситуациях он сохраняет толику внутренней свободы, чтобы выработать отношение к тому, что он не может изменить. Этот принцип отграничивает Франкла от психоанализа, в понимании которого человек может далеко не все, так как его свобода выбора ограничена детерминизмом влечений. Также Франкл дистанцируется от гуманистической психологии, которая, с его точки зрения, руководствуется тем, что человек может и хочет, но должен не все. Например, в своем стремлении к самореализации и в процессе самоотграничения «гуманистическая» личность может далеко уйти от требований окружения.

Франкл исходит из того,

что даже в безвыходных с виду ситуациях или в крайне стесненных жизненных обстоятельствах, в экзистенциально предельных ситуациях, как в Освенциме, последнее слово остается не за бессилием и отчаянием, потому что у человека всегда есть некоторая свобода выбора, «ценность выживания» в виде активного формирования своего отношения к неизбежным обстоятельствам. Человек никогда полностью не свободен от (обстоятельств), но, несомненно, свободен для (возможных изменений). При этом он всегда способен к осмысленному ответу, «хотя бы» такому, что он может принять свою судьбу и обратиться к самому себе как к единственной оставшейся у него ценности. Логотерапия учитывает тот основополагающий факт, что человек существует под влиянием превосходящей его силы судьбы с ее взлетами и падениями, радостью и страданием. Речь идет, прежде всего, о внутренней позиции человека, о «ценностях отношения», которые ориентируют его, когда возможности ограничены, когда не изменить свою судьбу, смерть, страдание или вину. Но именно эта «трагическая триада» делает переживание смысла возможным, если мы выработали правильное отношение к ней. Осознание своей смертности может мотивировать нас к осмысленному использованию ресурсов в любой ситуации. Ценности отношения относятся к самым значимым в системе ценностей и позволяют даже во тьме отчаяния увидеть свет смысла.

В логотерапии человеческое бытие является «факультативным», то есть вместо «должен быть таким, как есть» речь идет о «может стать другим». Фоном такого убеждения является экзистенциальная философия Хайдеггера, для которого «бытиездесь» означает «бытие, чтобы суметь быть», «выход из себя самого» и «движение к цели». Франкл подчеркивает активную, целенаправленную и ориентированную на будущее установку в отношении «бытия-здесь», силу духа «вопреки». Это противоположно более созерцательной восточной установке, которая ориентирована на кредо: «Путь есть цель». Возможно, в этой позиции Франкла проявляется его типично западноевропейское, иудео-христианское отношение к жизни – вера в линейный прогресс, стремление неуклонно и активно преодолевать трудности и решать жизненные задачи.

Практически любые жизненные обстоятельства Франкл считает возможностями обретения смысла, которые в своей совокупности образуют «глобальный смысл жизни». Персональное «обращение» ситуации к человеку вызывает в нем очарованность или потрясение. Поскольку смысл является для Франкла реакцией человека на запрос жизни, на возможности конкретной ситуации и рассматривается им как резонанс со стороны «органа смысла», то больше внимания он обращает на смысл в жизни, а не на общий смысл жизни, который находится в сфере компетентности теологии и философии. И все же нечеткость понятий логотерапии приводит к тому, что так или иначе смысл и ценности исходят от «начала, имя которому Бог», а конкретный, ситуативный жизненный смысл выводится из некоего первосмысла, который пронизывает всю жизнь.

Пределы возможностей логотерапии

Франкл критикует такое понимание мотивации человека, которое у Фрейда сведено к «воле к удовольствию», а у Адлера – к «воле к власти». «Воля к смыслу», по его мнению, не учитывалась в обеих теориях, потому что они основаны на наблюдении невротических процессов, а не психики здоровых людей. В отличие от психоанализа, для Франкла вопрос о смысле жизни – не проявление невроза, а нечто присущее природе человека. Логотерапия решительно отстраняется от психоанализа, который обращен к процессу развития и его нарушениям, отвергает психоаналитическую теорию детерминированности влечений, сокращение мотивационного спектра человека до принципа удовольствия, а также психологизм психоаналитических теорий.

С другой стороны, мы сомневаемся в компетентности и эффективности логотерапии в работе с невротическими личностями. Разве не переоценены ее возможности при работе с фиксациями и остаточными неврозами раннего развития? Критика психоанализа со стороны логотерапии справедлива лишь по поводу «ноогенных» неврозов, вызванных исключительно проблемами смысла. Здесь аналитический метод действительно не подходит из-за своего редукционизма и психологизма, здесь требуется феноменологический подход и терапия, которая напрямую увязывает эту экзистенциальную потребность с сущностью человека. Франкл предполагает, что большинству людей достаточно

лишь сопровождение, направляющее и дающее смысл, без дифференцированной аналитической проработки невротических дефицитов и искажений развития. Такой подход уместен лишь при работе с людьми, которые обладают достаточно сильным Я, освободились от невротических симптомов и травм развития, а страдают «лишь» от «экзистенциального вакуума». Тогда девиз Франкла: «Учение о смысле против отсутствия смысла» действителен и достаточен. Но фактически он предъявляет сверхтребования к людям, страдающим нарциссическим расстройством, пограничным синдромом и даже психозом, ведь в терапии с ними необходимо выстроить адекватную самоорганизацию личности. Эти пациенты, в терминах экзистенц-анализа, еще не способны «найти смысл в виде самотрансценденции и дистанцирования по отношению к самому себе». Сначала необходимо обладать стабильным Я с четкими границами, и лишь затем станет возможным дистанцирование от самого себя. Библейская заповедь «Возлюби ближнего своего как самого себя» предполагает существование Я.

В логотерапии термин «самодистанцирование» обозначает специфически человеческую способность выходить за свои пределы и смотреть на себя «со стороны». Основа этой способности – осознание человеком того, что пропасть, hiatus, отделяет духовное измерение жизни как от телесно-душевной сферы, так и от внешнего мира. В частности, это означает, что мы не тождественны нашим чувствам, влечениям, чертам характера, напротив, мы вольны предпринять что-либо вопреки им. Однако дефицитарные пациенты не могут справиться с таким вызовом их личной воле к смыслу. Они еще не способны к самотрансценденции и не могут добровольно говорить «да» миру. Сначала им необходимо укрепить свои границы и «найти себя», а потом уже использовать возможности изменения внешней данности, переступать границы своей идентичности, так чтобы приближение к Ты не стало смертельной угрозой и растворением своего Я. Например, побуждать пограничных пациентов к «ответу на запрос на смысл» в ситуации «здесь-и-сейчас», если в ходе долгой и мучительной терапевтической «черновой работы» более-менее функционирующая самоорганизация еще не достигнута, означает, в лучшем случае, натолкнуться на непонимание, когда пациент недоуменно пожмет плечами. В худшем, случае такое сверхтребование и недостаточная эмпатия могут спровоцировать отчаяние, панику и нарциссическую ярость.

Мы считаем слабым местом логотерапии то, что Франкл не занимался травмами, возникающими в течение жизни человека, и «зациклился» на «выписывании рецепта» смысла, блистательно формулируя для пациентов «подходящий» им смысл и тем самым навязывая и внушая им свою точку зрения. При ноогенных неврозах, несомненно, логотерапия является хорошим подспорьем, но в сфере «обычных» неврозов этот подход требует дополнения и расширения с помощью других методов. Например, Лэнгле с соавторами попытался добавить персональный экзистенц-анализ с его концепцией персонального бытия, ввел понятие самопереживания, эмоциональности и личностных «тенденций к отклонению».

В общем, опасно нарциссически переоценивать свой метод как всемогущий и ставить его выше всех других. У недостаточно проанализированных логотерапевтов особенно заметна эта проблема, в том числе у самого Франкла, который высказывался против самопознания и считал его «выхолащиванием всего сущностно человеческого». Своей собственной манерой вести диалог он явно не соответствует теоретическим претензиям логотерапии. Естественно, что, как и многие другие, а вероятно, все терапевтические и религиозные направления (за исключением, пожалуй, буддизма и мистических религиозных течений), логотерапия мнит себя истиной в последней инстанции. В работах Фрейда, Юнга, Адлера, Морено, Перлза также содержатся высказывания, подтверждающие аналогичную позицию всемогущества (Masson, 1991). Было бы хорошо всем нам помнить, что каждый метод имеет свои специфические пределы и что, образно говоря, «олимпийский огонь» можно нести лишь на каком-то отрезке пути.

Внимательное изучение текстов представителей логотерапии показывает, что в них разрабатываются темы «коллективной бессмысленности», кризиса смысла нашего времени и «экзистенциального вакуума», проявляющегося как скука и равнодушие, но мы нигде не найдем размышлений о сомнениях в собственных рядах, о возможном кризисе смысла самих логотерапевтов. Франкл убедительно пишет о социогенном неврозе нашего индустриального общества, удовлетворяющего любые потребности, кроме жажды смысла. Однако среди экзистенц-аналитиков сомнение в смысле не выражается; возможно, это стало бы логотерапевтическим «богохульством». Лишь мюнхенский экзистенцаналитик Вальтер Винклхофер написал работу «Синдром выгорания – неизлечимая болезнь нашего времени?» Вместо обычных копинг-стратегий против синдрома выгорания и других расстройств, типичных для профессионалов социальной и психологической помощи, он предложил «действенный специфический антидот» в виде «персональных отношений и открытие доступа к экзистенциальному в себе» (Winklhofer, 1993).