Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии
Шрифт:
Медитация помогает людям отправиться в путь к своему внутреннему центру и открыться нуминозному опыту. Она оказывается хорошим подспорьем на духовном пути для тех, кто ищет более глубокого самопознания, кто хочет ощущать смысл. Медитация как возможность преодоления дуалистического восприятия очень важна в психотерапии. Дюркгейм пишет, что брюшной тип дыхания, в отличие от диафрагмального, способствует тому, что мы вновь чувствуем изначальный ритм, «преобразующее движение» жизни, который часто бывает блокирован у западного человека. Такое дыхание расслабляет, дает ощущение пребывания в потоке и открытость внутреннему процессу, создает возможность более зрелого отношения к внешнему миру. Возможны различные способы медитации – созерцательное восприятие текстов, звуков или своего голоса, образа стихийной энергии, а
Медитация является также хорошим средством психогигиены и профилактики «выгорания» помогающих профессионалов, так как поддерживает баланс между внутренними и внешними ориентирами, который легко может нарушиться из-за неизбежных сложностей терапевтических отношений. В то же время медитация является отличным диагностическим инструментом в процессе целостного восприятия «ауры» клиента за пределами языковых, рациональных и эмоциональных коммуникаций.
Внутренняя тишина и сосредоточенность, достигнутая благодаря медитации, по мнению Курца, двойственна: с ее помощью мы и воспринимаем, и порождаем смысл. Тишина вдохновляет нас на интерес к миру и людям, делает нас открытыми и легко передается от человека к человеку. «Мы находим свой центр среди людей, живущих по принципу основополагающего средоточия, оступившись, наши ноги вновь нащупывают твердую почву среди людей, твердо „стоящих на земле“, мы ощущаем покой среди людей, заразительно излучающих умиротворение» (Kurz, 1986, S. 96).
При такой новой сознательной установке терапевта психотерапия не означает ни самолюбования, ни нарциссической «ярмарки тщеславия», а, напротив, приводит к критической позиции по отношению к социуму, к социальной ответственности и активности. Такая терапия не предлагает духовность как бегство от мира и эгоцентричную отстраненность, а трансцендирует границы Я, социального и экологического окружения человека. Ценности нового мировоззрения, «смысла взаимосвязанности» не отменяют старых ценностей, но дополняют и трансцендируют их. Таким образом, несмотря на приоритет внутреннего мира и его духовных содержаний, духовность не исключает и взаимодействия с материальной стороной жизни. «Молитва и работа» («actio» и «contemplatio») взаимосвязаны, поэтому терапевтическая практика должна опираться на целостную концепцию, учитывающую все уровни человеческого бытия.
Психотерапия, включающая в себя духовное измерение, исходит из того, что все феномены нашей повседневной жизни взаимосвязаны на более глубоком уровне, что существует имеющая смысл структура, «неявный порядок», их организующий. В психотерапии находится место и диалектике повседневной действительности, и конфликтам между любовью и ненавистью, и агрессии, и самоотдаче, и самоутверждению, и интеграции, которые выходят на сцену в ходе жизненной драмы, и основополагающим «откуда» и «куда».
Динамический процесс развития нашего Я опирается на вечные «несущие конструкции» Самости. Стремление к прогрессу, к «становлению» противопоставляется «бытию» за пределами пространства и времени. Но «бытие и время» являются двумя сторонами одного и того же процесса. Если у нас есть опыт глубинного душевного переживания в этой базовой данности – идентичности желаний «быть» и «становиться», иными словами, «парадокса апостола Павла» – «стань тем, кто ты есть», то мы «здоровы» с точки зрения «спасения» и наша жажда смысла утолена.
3. Символы целостности
Целительная сила символических образов
Истина пришла в этот мир не нагишом: она скрыта в образах и символах.
Язык символов – это единственный язык, который следует выучить каждому.
Все быстротечное – символ, сравненье.
48
Фауст. Пер. Б. Пастернака; цит. по: Гёте
Символы – неотъемлемая часть архаической основы человеческого языка, выраженная в образах, наполненных смыслом. Они являются мостом между видимым и невидимым, указывают нам путь к таинственной, чувственно переживаемой действительности. Вырастая на благодатной почве бессознательного, они являются для нас связующей нитью с более глубокими уровнями бытия, с нашей коллективной первоосновой. Представляя собой предзнаменования и знаки, они указывают на взаимосвязь с чем-то великим и посредничают между рациональным и иррациональным.
Эрнст Кассирер писал, что человека характеризует не просто познавательная способность, а, прежде всего, способность к символическим процессам (Cassirer, 1960). Благодаря словесным и образным символам, мы обрели в ходе развития способность понимать самих себя. «Придавая смысл», мы также порождаем комплексные символические образы и «созидаем смыслы» (Гасиет) в виде философских, религиозных, научных и психологических систем, направленных на осмысление и упорядочивание противоречивого разнообразия нашего опыта.
Символическое мышление придает вещам более глубокое значение, дополнительно к их прямому значению, выходя за его пределы. Например, сердце может для нас означать не только жизненно важный орган человеческого организма, но и стать символическим образом любви. Символ обладает «избыточным смыслом» (Saner, 1988, S. 18), который можно открыть и разгадать. Мы встречаемся с символами в наших фантазиях и мечтах, в образах сновидений, в богатом образами мире сказок и мифов, поэзии и искусства.
Символическое мышление позволяет вещам «говорить», не фиксирует их как знаки, а, напротив, дает им возможность «петь». В одном из стихотворений Рильке находит свое выражение тема профанирования и редукции языка до наименований и знаков, утраты символических взаимосвязей:
Я так боюсь человеческих слов,В них кажется все настолько простым:Вот это дом, а вот это дым,Таков исток, и конец таков.Мне страшен опустошенный слог,Где выше смысла гласных игра.Не диво людям любая гора,Превыше Бога – порог и прок.И я молю: не творите бед.Вещают вещи мудрым в ответ.Но тронет их пустой пересуд —Вещи замкнут уста и умрут [49] .49
Ранние стихотворения / Пер. В. Куприянова; цит. по: Рильке Р.М. Стихотворения. М.: Радуга, 1999. С. 37.
Рильке сожалеет, что утрачено символическое измерение жизни. Кризис смысла нашего времени проявляется в том, что мы уже не считаем символы и их смысл священной реальностью.
Символы указывают на суть вещей и на их связь с целым. Чувственно воспринимаемый и сверхчувственный аспекты символа переплетаются между собой. Такая структура символа отражает космическое всеединство, при котором в каждой частице отражено целое.
Символы имеют особое значение, когда человек оказывается в критической ситуации. В терапевтическом процессе мы черпаем ресурс из их связующей силы, из того, как символ соединяет фрагменты психики и образует смысл. Символы исцеляют наши невротические диссоциации. Юнг понимал символы как «факторы трансформации либидо», как «точки кристаллизации» психической энергии. Как способ выражения архетипических процессов, символы могут в ходе становления сознания высвобождать и преобразовывать душевную энергию. Если мы оказываемся в критической ситуации, «застываем», «каменеем» и не можем двигаться ни вперед, ни назад, то спонтанное появление символа часто протягивает нам руку помощи, восстанавливая движение душевных процессов.