Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Виртц Урсула

На самом деле, сегодня новое мировоззрение и новое сознание создают совершенно другую ситуацию для когда-то единых, а затем долгое время конфликтовавших родственных сфер. С обеих сторон звучат голоса тех, кто больше не видит принципиальных различий между ними. В психологии, наряду с группой, открыто отвергающей религию, и теми, кто, наоборот, относится к ней терпимо и благосклонно, кто с почтением умолкает, как Ясперс, или явно дистанцируется, как Франкл и Бенедетти, появилась и третья группа – духовно ориентированных психологов, которые открыто задают «вопрос Гретхен»: «Как ты относишься к религии?» – и духовность больше не является для них табуированной темой для обсуждения, а становится составной частью психотерапевтической работы. Они больше не хотят «бессильно передавать» (Петцольд) в ведение духовенства вопросы религии и осмысленности жизни, а принимают вызов и сотрудничают с ним, соприкасаясь в вопросах ответственного поиска смысла и жизненных ориентиров. Об этом ведут речь, например, в некоторых направлениях трансперсональной

психологии. Такие мыслители-теологи, как Древерманн, Ранер, Кюнг, выступают за то, чтобы были преодолены разделяющие барьеры и догмы. Для них междисциплинарный подход является естественным, они убеждены, что сам «предмет» их интереса, душа человека, «не делает различий между религией и психологией» (Хиллман). В контексте новой парадигмы идеологические границы оказываются конструктами без подлинного содержания. Общей является направленность на экзистенциальную беду, на жизненную необходимость человека восстановить целостность и веру в спасение души. Сегодня мы видим общее стремление учиться друг у друга, не впадая при этом в полемику, обесценивание и разрушительное стремление к разделению. Общая для них тема и задача – исцеление и спасение как переживание «темной середины», где Самость и божественное слиты воедино.

2. Психотерапия и духовность

Пути к смыслу?

Не хлебом единым жив человек…

Евангелие от Матфея, 4: 4

Только сердцем человек хорошо видит.Глазу главное невидимо.Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»

Если мы попытаемся поближе рассмотреть понятийное поле, существующее вокруг «спиритуальности», то возникнут следующие ассоциации: духовность, расширение сознания, целостность, отказ от дуализма, пережитый опыт, ощущение связи с миром и с собой, сеть взаимодействий, ответственность, сострадание, знание сердцем, ориентированность на сплоченность, не иерархичное, женское, экологическое.

Спиритуальность имеет дело с потребностями, которые расширяют наше обыденное сознание и выводят его за переделы умопостигаемого, со стремлениями, которые мы переживаем как созидание смысла, обладание высшей ценностью и соединение нас чем-то, что больше нашего Я и что превосходит нашу ограниченность. Духовность – это не теоретическое или философское понятие, а переживаемый опыт, внутренняя позиция и установка по отношению к жизни, для которой характерны любовь и ответственность. Духовные переживания затрагивают самую суть, захватывают и изменяют нас, являясь проявлением нашего контакта с тайной, с нуминозным. В духовном опыте мы осознаем, что наша природа по сути – это «всеобъемлющее единство», которое не знает границ.

Спиритуальность (от лат. spiritus – дух) имела ранее в языке значение дыхания, подвижного воздуха, ветра и выражала идею динамической силы, называемой в других традициях пневмой или праной, «безграничной» и в то же время структурированной. Духовный опыт предполагает выход за пределы ограниченного обыденного сознания и переживание трансперсонального, превосходящего меня сознания, открытости границ Я и личности по отношению к надындивидуальному бытию. В психологии говорят об «истинном Я», об архетипе Самости как внутреннем ядре личности, а в алхимии – о «золоте» или «философском камне». На религиозном языке говорят о переживании абсолютного, священного, то есть того, что теология обозначает словом «Бог», а мистика называет «искрой души». При этом подразумевается такое состояние сознания, при котором мир вещей, души и духа исходят из одной первоосновы и эту первооснову можно ощутить в собственной душе. Мистик Майстер Экхарт писал о таком состоянии сознания очень просто: «Глаза, коими я познаю Бога, единосущны тем, коими Бог познает меня. Мои глаза и глаза Бога – одно и то же, едины в зрении, едины в знании, едины в любви».

Направления психологии и психотерапии, включающие такое религиозное измерение души в свои теории и методы, стали называть общим термином «трансперсональная психология» (Zundel, Loomans, 1994).

Трансперсональный опыт бывает спонтанным, без особых внешних условий и подготовки к нему, но чаще проживается в связи с эмоционально переполняющими событиями – в позитивном смысле, например, в связи с глубинным сексуальным слиянием или с другими захватывающим чувственным опытом, при переживании красоты природы или искусства. Но трансперсональное переживание могут спровоцировать и экзистенциальные кризисы, и критические ситуации: болезнь, страдание, смерть и отчаяние.

Часто духовное переживание описывают как пробуждение, как умирание старого и рост чего-то нового, обновляющего. К духовному опыту относится циклическое переживание «Умри и стань!», принятие нашего истинного Я в его приемлемых и неприемлемых проявлениях. В представлении Юнга целью любого преобразования было «преображение смертного во мне в бессмертное» (Jung, 1989, 9/1, par. 238). Он неоднократно указывал на то, что успешная жизнь может затруднить преобразования или вообще воспрепятствовать им, потому что импульс сохранить то, что есть,

сильнее, чем стремление обновляться. Однако жизнь требует постоянного становления, частью которого является отказ от ригидных установок Я, оказывающих сопротивление развитию.

Если у нас есть духовные переживания, происходит поворот внутрь себя, сдвиг от Я к Самости. В результате преодолевается наше привычное, дуалистически расщепленное восприятие духа и материи, Я и тела, чувствования и мышления. Мы ощущаем, что не обладаем сознанием, наоборот, являемся «воплощенным» сознанием, частью целостного человеческого опыта, цивилизации, социального и космического порядка. Мы переживаем самих себя как единство тела, души и духа и знаем из мистического или духовного опыта, «что все так, как есть и так, как есть, есть наилучшее» (J"ager, 1991). Духовность означает восприятие «целого», познание парадокса, что все едино и в то же время многообразно, что часть и целое – это две стороны одного целого.

Трансперсональный опыт сопровождается проникновением в суть вещей и собственной самости (сущностным видением, по-японски kensho), что соответствует «медитативному сознанию», то есть повышенной ясности восприятия и погруженности в то, что есть.

Все религиозные традиции исходят из одного духовного источника, который объединяет их между собой, что позволило Олдосу Хаксли говорить о philоsophia perennis [45] . В США издали 25-томную энциклопедию «Мировая духовность. Энциклопедия истории религиозных исканий», которая опирается на положение, что духовное ядро является центром личности. В таком понимании, религия – это усилия людей обнаружить свою глубочайшую первооснову, смысл своей жизни в контексте жизни вообще. Это зависит и от отношений человека с бессознательным. Бессознательное – это своего рода «окно в вечность», соединяющее нас с мощным потоком жизни. Если мы можем ощутить, как в нас возникает и растет то, что позволяет нам исцелиться, и мы позволяем себе делиться этим с другими людьми, то мы кое-что знаем об «общем смысле», который является религиозным в самом широком значении этого слова.

45

Вечная философия (лат.). В философии религии перенниализм представляет собой воззрение, согласно которому все религиозные традиции отражают одну универсальную истину и имеют единый сверхъестественный источник религиозного знания. Каждая мировая религия, вне зависимости от ее культурного и исторического контекста, является просто другой интерпретацией того же знания. Представителями этой традиции Лейбниц называет Спинозу и Джордано Бруно. – Прим. пер.

Духовный поиск глубочайшего внутреннего ядра становится особенно насущным, когда нас сотрясают кризисы смысла, если мы страдаем от неизлечимых болезней, нуждаемся в физическом и психическом обновлении, в новом отношении к себе и миру. Юнг писал о пути индивидуации как о поиске, квесте, духовном паломничестве, пути к тому, кто я есть на самом деле, к осознанию того, что я – «звено в великой сети бытия», часть целого. Юнга считают «первопроходцем и классиком» трансперсональной психологии, которая обращена к религиозному измерению души и занимается состояниями сознания, при которых мы соприкасаемся с пограничными сферами и приближаемся к опыту мистиков. Одно из основных положений аналитической психологии состоит в том, что религиозное измерение жизни – это часть человеческой психики, которое действует внутри каждого из нас как своего рода автономный духовный принцип. Процесс внутренних преобразований как развитие в направлении к «целостности», к полному осознанию человеком собственного потенциала и своей включенности в великий поток жизни, считается естественным жизненным процессом, который поддерживают и сопровождают в процессе психотерапии. Такая интенсификация и расширение сознания часто сопровождаются сильными муками роста и страданием; от них неотделима готовность человека ответственно проживать то, с чем он сталкивается. Человек, уверенно опирающийся на духовность, ощущает процесс внутренних преобразований как свою постоянную задачу и моральную обязанность. Не существует никакого «ускоренного введения в духовность» (Miller, 1994, S. 34), в чем нас пытаются убедить организаторы семинаров по духовному туризму.

Если человек воспринимает содержание своей жизни, без значительных искажений и «переживает средоточие себя и мира как единое» (Scharfetter, 1991), то это вносит духовность в повседневность, то есть приводит к такому внутреннему отношению ко всему происходящему, которое Дюркгейм в своей экзистенциально-инициальной терапии называл «повседневность как духовная практика» В инициальной терапии ежедневная практика нацелена на то, чтобы сделать человека проницаемым для трансцендентного. В своей повседневности человеку следует свидетельствовать о присутствии надличностного, духовного бытия в каждом из нас. Духовная жизнь находит свое выражение в наших обыденных взаимосвязях, «не в экстраординарных состояниях сознания, но в милосердной, доброжелательной, толерантной деятельности в пределах повседневной жизни» (Scharfetter, 1991, S. 32). Переживание, познание и деятельность неразрывно связаны друг с другом.