Жажда
Шрифт:
— И что?
Я никак не могла уловить ход мыслей бабушки. Причем случай из детства к тому, что я стала убийцей?
— А то, что в речке был всего-навсего безобидный уж, а не чупчакабра, как ты кричала на все село, — лицо бабы Стаси озарила милая улыбка. — Вот и сейчас не зная броду, как говорится… Ты же не думала, что оказалась на том острове неслучайно, не правда ли? А то, что после расправы над одногруппниками совесть не ойкнула, не задумывалась? Ты же у меня добрая девочка, Мартуся…
От ласки так необходимой мне,
— Хоть ты не будь наивной по поводу моей «святости»! Ты ведь у нас одна из знающих, так не надо претворяться, что тебе не видна грязь, в которую я влезла по уши!
Бабушка нахмурилась, двумя пальцами взяла меня за подбородок, решительно удерживая взгляд, и строго ответила:
— Ты тоже такая же знающая, как и я, Марта. Только видеть еще не научилась, обиды и мысли глупые мешают истинному чутью дорогу дать. Если бы я углядела за тобой грех непростительный, то и помогать не стала бы.
— Но я ведь… убила их.
— Убила. А знаешь ли ты, что волки тоже убивают не всегда ради пропитания и забавы?
— Что? Причем здесь волки? — вконец растерялась я.
Бабушка перестала меня удерживать, вновь улыбнулась и я почувствовала, как охватившее меня ранее напряжение от серьезности ее тона, отпускает.
— Э-эх, молодежь, чему вас только в школе учат? — шутливо пожурила она. — Волки — санитары леса. Потрошители в какой-то степени тоже. Сосредоточься, Мартуся, и попробуй ответить мне на вопрос, почему Данил выбрал именно этих людей для прохождения периода жажды?
— Я…
— Ты знаешь, — решительно оборвала баба Стася. — Закрой глаза и представь себе одногруппников. Ты видишь их души? Они чисты?
Я совершенно не верила в реальное исполнение оговоренного, но искренне постаралась сделать именно так, как настаивала бабушка. Сначала перед глазами, кроме тьмы ничего не было, а потом стали проступать очертания одногруппников, замелькали картинки и события, в которых они были главными действующими лицами. Я будто бы смотрела на происходящее их глазами, как оператор за объективом камеры, что присутствует, но в кадр никогда не попадает.
— Скажи мне, — как издалека послышался скрипучий голос бабушки. — Ольга, она…
— Подкладывала тринадцатилетнюю сестру под богатых папиков, — глухо отозвалась я, видя подтверждение сказанному на внутренней стороне век. — О-о-о, Боже!
— А Дмитрий…
— Снимал все это на камеру и распространял на порно-сайтах… — тут же глухо отозвалась я.
— А Регина…
— Шантажировала папиков и находила новых, маленьких дурочек, которых можно использовать.
— Я же говорила, что у тебя получится, — похвалила баба Стася, ее голос вывел меня из странного ступора.
Дрожа, как осиновый лист, я старалась справиться с тошнотой, что подкатывала горьким комом к горлу. То, что сейчас промелькнуло перед глазами,
Откуда-то я точно знала, что ни одна из, так называемых жертв сговора моих одногруппников не рассказала никому о случившемся. О том, чтобы написать заявление в полицию и речи не шло.
Стыдно. Грязно. Страшно.
Созвучные эмоции я испытала после первого раза с Сергеем, о котором также никому не рассказала.
Разум ослепила уверенность, что одногруппники не перестали бы заниматься этим сволочным делом. Сначала они бы придерживались принятых между собой правил, а после того, как одну из малолеток до смерти избил бы очередной папик, преступили бы невидимую черту вседозволенности… И зверски убитых девочек стало бы в разы больше, а пропавших без вести и подавно. Регина, крышуемая богатыми и извращенными столичного мира, открыла бы салон красоты, где перечень услуг совершенно отличался бы от стандартного набора по чистке «перышек»…
— Значит, Данил специально выбирает в каком-то роде… преступников?
Эти знания, что появились будто бы из ниоткуда, напугали меня так, что зубы до сих пор продолжали выбивать чечетку.
Бабушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и смахнула с моего плеча невидимую пылинку.
— Но как он может судить, кто заслужил такой страшной смерти, а кто нет? — не унималась я.
— А как ты дышишь?
— Ну-у-у, — смутилась неожиданным вопросом.
— Это заложено природой. Потрошители чувствуют тех, кого они должны поглотить во время очередной жажды. К тому же каждому дается последний шанс на спасение.
— Какой шанс?
— Отказаться.
Ответ оказался таким простым, что меня стали разбирать сомнения, почему я раньше об этом не подумала?
— Разве кто-то из тех ребят отказался убивать другого? Почему они не откинули идею с пожиранием друг друга в пользу рыбалки или охоты? Почему не попытались отыскать пропитание другим образом в лесу?
— Но в лесу ничего не было из еды…
— Ох, Мартусечка, в лесу всегда найдется то, что сможет тебя прокормить, только надо знать, где искать…
На долгое время повисло молчание. Не знаю, о чем размышляла баба Стася, а я, греясь от теплоты ее объятий, пыталась осмыслить все произошедшее. Самым странным было то, что страх и шок от последних откровений прошел довольно быстро. Ощущение правильности происходящего не покидало, а только усилилось. Наконец, я перестала мучиться, что совесть оказалась нема к моим поступкам на острове. Еще один груз слетел с плеч, даже дышать стало легче.
Волнение о Даниле не отпускало. Да еще и вопросов к «мужу» прибавилось. Почему нельзя было мне все просто рассказать? Про Потрошителей, их жизнь, жажду, обряд, Туанов этих непонятных и связь…