Жажду — дайте воды
Шрифт:
— Шура, а что ты вообще здесь делаешь?
— Майор назначен сюда начальником санчасти. Привязал он меня к себе…
— И ты крепко держишься за эту веревочку? — с деланным равнодушием спросил я.
Она неопределенно пожала плечами:
— Трудно сказать, кто за что держится. Ты очень наивный. Все не так, как тебе кажется…
Я решил было поделиться добычей с Багратом, но не заметил, как по дороге все съел. Может, и к лучшему. Баграт стал бы расспрашивать, где взял да кто дал. Очень уж он щепетильный
На следующий вечер Шура снова накормила меня «начальническим» обедом.
— Специально из-за тебя сегодня пришла на кухню. Подкормить малость… Моя землянка третья слева. В одиннадцать придешь ко мне.
— А как же твой майор?
Она нахмурилась, сунула мне в карман два куска сахару.
— При чем тут майор? Я сама себе хозяйка. Только сама. С ним меня связывает служба. Больше ничего.
Девять часов. До одиннадцати мы с Багратом и двумя другими ребятами играли в домино. Ровно в одиннадцать я пожелал им спокойной ночи и вышел.
Зимняя звездная ночь. Мороз. Я дошел до Шуриной землянки и… прошел мимо.
До утра спал спокойно в своей землянке.
Утро. Шура учинила на кухне санитарный контроль — всех переполошила. Моего котелка на этот раз она не взяла.
— Твою долю съел другой!.. Дурак ты!..
На обратном пути мои «старички» опять пели. И почему я, собственно, называю их «старичками»? Ведь старшему из них всего сорок пять. Может, это я стар? Они поют, а мне кажется, что кричат хором: «Ду-рак! Ду-рак!»
Но я ни о чем не жалею.
В этот вечер у меня были гости: Баграт и его лысый друг. Мы курили и разговаривали. Здесь же все мои «старички».
Вдруг в землянку вошел генерал-лейтенант, командующий армией. Я сорвался с места, вытянулся и заорал:
— Смир-но!..
Доложил, как положено, генералу. С ним еще четверо. Генерал поздоровался с нами и присел на нары.
— Ну, товарищи, как вы тут живете, что вас заботит?
Вперед вышел полковник, который за торфом ходил. Он, конечно, попросил поскорее направить его на передовую. Генерал кивнул:
— Добро, подумаем.
Майор-адъютант записал фамилию полковника. Еще десять человек обратились с той же просьбой. Четверо других заговорили об орденах, которых не получили, хотя указ о награждении имеется. Генерал все кивал головой и повторял:
— Добро, добро…
Потом вдруг обернулся ко мне.
— А вы, юноша, тоже спешите на фронт?
— Так точно, товарищ генерал! — ответил я. — Очень мне надо к своим!..
— А если направим в военную академию?..
— Зачем?.. Я и без того умею воевать. Я же с фронта…
— А… — улыбнулся генерал. — Армянин? По акценту чувствуется. — Он повернулся к Баграту: — У вас какая просьба, товарищ капитан?
—
Генерал направился к выходу.
Через три дня нас отправили на фронт. Мы с Багратом договорились переписываться.
Неужели наступил Новый год? Как же я не заметил? Встретится ли мне снова моя Шура? Если встретится, я больше ни за что с ней не расстанусь.
Сегодня седьмое января. Уже десять дней, как мне исполнилось девятнадцать. В записях моих новогодние надежды.
Год желтый — 1943-й
Фронт близок. Волхов я перешел около Селищевской крепости по понтонному мосту. Все тут мне знакомо. Вон развалины Мясного Бора, а дальше поле, где я был ранен в первый раз. Весной здесь еще местами дымились печные трубы. Сейчас и их уже нет.
Поле это картофельное, то самое, на котором мы таскали из грязи гнилые клубни. Ими чуть Колю Максимова не отправили в расход.
Снег. Снег под ногами. Скрипучий, стонущий, плачущий, как дитя, снег…
На узком прибрежном плацдарме вместе с другими сражается вторая стрелковая дивизия, куда меня прикомандировали для продолжения службы.
В штабе спросили:
— Давно младшим лейтенантом?
— Месяцев шесть.
— Значит, самое время присвоить вам звание лейтенанта.
Я, понятно, не возражал. Дивизия, где я служил раньше, снята с места и направлена на север. Теперь я нахожусь в составе 59-й армии Волховского фронта, в 261-м стрелковом полку 2-й стрелковой дивизии. И опять назначен командиром минометного взвода. Адрес у меня новый: полевая почта 165, в/ч 211.
В штабе полка мне вручили мою первую награду — орден Красной Звезды.
— Это вам за Званку. Фотокарточка у вас есть?
— Нету.
На месте фотокарточки в моей орденской книжке написали: «Действительно без фотокарточки».
Только как же это «за Званку»? Мы же не отбили ее у врага? За что же награда? Но, видно, зря я ломаю над этим голову. Начальство знает, что делает.
Наш 261-й стрелковый полк занимает позиции в левом крыле Волховского плацдарма.
Все офицеры в штабе полка мне незнакомы. И оттого мне стало тоскливо. Начальник штаба даже не взглянул на меня.
— Совсем здоровы?
— Совсем.
— Гм-м…
— Что вызывает у вас сомнение?
Тут он поднял голову и с недовольством посмотрел мне в лицо.
— Бывает, возвращаясь из госпиталя, говорят, что недолечились. Плацдарм здесь узкий, бои беспрерывные, смерть на каждом шагу…
— Это мне знакомо.
— Ну что ж, романтик, значит, будем воевать.
Отправился по назначению в свою новую роту.