Жди, за тобой придут
Шрифт:
— Интересно… А с моралью у тебя какие отношения?
— Если вы имеете в виду религиозные заповеди, то их я всегда стараюсь придерживаться — по крайней мере, до тех пор, пока они не начинают противоречить высшей воле.
— Так-так-так. Очень любопытно! И в каких же это случаях могут возникнуть такие противоречия, позволь спросить?
— В тех случаях, когда человеку доподлинно известно, что в его действии, или намерении, никакого греха нет, что он чист перед мирозданием.
— То есть, иными словами, когда желание твоё
— Молодой человек! А ведь вы меня прекрасно понимаете… Хотя зачем-то упорно продолжаете паясничать.
— Да я тебя не только понимаю, гнида, — я тебя теперь насквозь вижу! Если ещё раз пристанешь со своими индуистскими бреднями к моей жене, пеняй на себя! Закатаю в банку и почтой в Антарктиду отправлю, на корм пингвинам. Усёк?!
— Костя, ну зачем ты так?! — умоляюще посмотрела на мужа Оксана. — Ты же видишь, у человека серьёзные проблемы…
— Если честно, другой реакции я и не ожидал, Оксана, — печально произнёс Вячеслав. — Тот, кто в этой жизни по закону имеет право на Ваше общество, разумеется, сочтёт любые мои слова бессовестным волюнтаризмом.
— Но вы, Вячеслав, я надеюсь, понимаете, что надеждам вашим не суждено будет претворится в жизнь, и что, так или иначе, вам придётся искать выход из своего душевного тупика?
— Выход?.. Об этом я ещё пока не думал… Но, выход, конечно же, есть всегда. В данном случае, как это ни прискорбно, единственный выход…
Глава девятая
Голландия, Амстердам, июнь 2006
Посетителями «Секс-музея» были, в основном, интуристы. Глаза тех, кто уже ознакомился с экспозицией, возбуждённо блестели, на щеках у многих горел здоровый румянец.
Около некоторых экспонатов большинство посетителей задерживалось, другие ни у кого не вызывали особого интереса, а третьи и вовсе отпугивали людей своей брутальностью.
Выставлено здесь было практически всё, что имело хоть какое-то отношение к нормальному сексу, разного рода половым отклонениям, фетишу, эротике, а также откровенной порнографии.
Часть экспозиции была посвящена «сексуальной археологии», то есть, своеобразным памятникам древних культур, найденным при раскопках в Азии, Африке, обоих Америках и Европе. Среди артефактов можно было увидеть живописные фрагменты наскальных рисунков, пикантные украшения языческих храмов, статуи, изображавшие либо конкретные действия, либо конкретные органы, хозяйственную утварь, типа кувшинов, блюд, подносов и тарелок, расписанных в стиле «ню», а также иные свидетельства того, что наши далёкие предки неплохо разбирались во всех аспектах взаимоотношения полов.
За «археологией» следовало изобразительное искусство, предметы которого невозможно было бы поместить ни в одной уважающей себя картинной галерее; после него шла фотография, от её зарождения в 19-ом веке и до наших дней, показывающая обнажённую
Были там куклы и манекены, в том числе движущиеся и исполняющие театрализованные мини-шоу, приборы и инструменты понятного назначения, и многое, многое другое.
Рене выглядел спокойным и предпочитал помалкивать, а Луиджи вошёл в раж, смеялся, показывал пальцем на особенно тронувшие его скульптурные и художественные композиции, и некоторые вещи пытался даже воспроизвести.
Особенно его развеселила зашторенная стеклянная тумба от пола до потолка, в которой стояла восковая фигура мужчины с расстегнутой ширинкой и торчащим оттуда солидным достоинством. Когда шторка отодвигалась, срабатывал невидимый спусковой механизм, и в лицо зрителю выстреливала мощная жёлтая струя, от которой всякий, не знакомый с этим фокусом, человек инстинктивно уворачивался, забывая о плексигласовой перегородке.
Луиджи первым попался на этот трюк, насмеялся вдоволь, а потом ещё долго хохотал над бельгийцами (Костя на удочку не попался, потому что о секрете уже знал).
Хелен сначала немного смущалась, однако вскоре привыкла. Уже в третьем зале она стала чувствовать себя раскованно и, подобно окружающим, комментировала то, что видела. Костя подбадривал её и понимающе улыбался.
— Зачем они расставили здесь такое количество лесбиянок? — спросила Хелен в одном из тихих закутков, где никто посторонний услышать её не мог.
— Большинство мужчин это возбуждает, ты разве не знаешь? — ответил Костя. — Женщины ведь тоже не прочь поглазеть на содомию. Тут, кстати, кое-что есть на данную тему, если тебя интересует — как раз в следующей комнате. Можем сходить.
— А тебе разве не будет противно?
— Всякий мужчина-натурал — по определению гомофоб, с этим ничего не поделаешь. Но ради тебя я готов потерпеть.
То, о чём говорил Костя, оказалось, по большей части, фотографиями, хотя и весьма эксплицитными, и Хелен они действительно заинтересовали. Как выяснилось, она ещё ни разу не видела, как двое мужчин пытаются удовлетворить друг друга всеми возможными способами.
— Познавательно, — шепнула Хелен Косте на ухо.
— Да уж… — брезгливо ответил тот. — Ну что, если ты на мужеложские перверсии уже насмотрелась, заглянем, может быть, ещё в один зальчик? Он тоже для геев и женщин, но экспонаты там несколько иного рода…
— С удовольствием, — сказала девушка и улыбнулась.
На сей раз Костя привёл её в маленькое проходное помещение, главной достопримечательностью которого служили два огромных полированных члена, занимавших половину площади и стоявших не в вертикальной позиции, а под наклоном, точно живые пушки, готовые выпустить свои тяжёлые снаряды в направлении Луны.
— Вау! — только и смогла произнести Хелен.
— Это из современной поэзии камня. Но выглядит впечатляюще, не правда ли?
С минуту Хелен заворожено рассматривала это «чудо», а Костя, тем временем, сделал попытку отыскать запропастившихся неизвестно куда Рене и Луиджи, но тех по близости не оказалось.