Жди, за тобой придут
Шрифт:
— Какие вы, мужики, всё-таки продажные шкуры!
Все трое начали просить у неё извинения за Костину пивную обсессию.
— Хелен, милая, ну, погуляем ещё пару часиков, а то ребятам скучно будет, — умолял её Костя. — Ведь наше-то, если оно действительно наше, от нас никуда не убежит!
Девушка нехотя согласилась, и компания тут же возобновила обход амстердамского элизиума похоти — узаконенного публичного дома, охватывающего площадь целого квартала.
— Ах, какая кошечка! Вот это бюст! Вот это ножки! — поминутно восклицал Луиджи.
— А
У старой готической церкви на Форбрюхвале, стоявшей внутри крепостной стены, выложенной из окон с пышнотелыми негритянками, компания узнала о результате матча Украина — Саудовская Аравия (4:0) и решила сжалиться над бедным представителем солнечного юга.
Костя мигом набросал для него план местности и подробно объяснил, как от пункта их дисклокации найти «In de Wildeman», после чего Луджи стремглав умчался в маленький «розовый» переулок, уходивший влево от храма, а оставшаяся тройка двинулась в направлении Бёрспляйн.
Через пятнадцать минут коллеги снова пили родное бельгийское пиво, и не успели они увидеть дно своих бокалов, как на пороге заведения появился довольный итальянец. При Хелен он постеснялся делиться подробностями своего физиологического рейда, пожаловался только, что за такую цену работницы панели в иных частях света отпахивают вдвое больше по сравнению с местными бабочками.
— Хотя всё это, милые мои братишки и сестрёнки, абсолютнейшая ерунда! — заявил он с горящими глазами. — Вы лучше посмотрите, какую штуковину я достал!
Только сейчас все заметили, что у Луиджи в руках был чёрный целлофановый пакет.
Из него тут же появился на свет ещё один, поменьше, который оказался прозрачным и наполненым какими-то сушёными кореньями или ростками. Чтобы рассеять всеобщее недоумение, итальянец достал из кармана слегка помятый клочок бумаги, на котором в заголовке было написано: «Magic Mushrooms. Cooking and eating instructions».
— О, Господи… — вздохнула Хелен.
— Ну, и где же ты эти грибочки кушать собрался, несчастный? — осведомился Рене. — Когда будешь отдавать в гостиничную кухню, чтобы их там тебе сварили, не забудь специй попросить, индонезийских или мексиканских…
Луиджи громко захохотал, толкнул Рене кулаком в плечо и сказал:
— Нет, братишка! В Милан добро повезу. Есть там у меня дружок один, большой профи в этих делал. С ним и погуляем.
— Ну что, теперь вам понятно, ladies and gentlemen, что горбатого только могила исправит?! — победоносно изрёк Костя.
Хелен и Рене понимающе кивнули: да, медицина здесь бессильна; а Луиджи, на которого опять напал внезапный приступ смеха (видимо, второй косяк он уже раскурил), так и не счёл необходимым ответить на Костино замечание.
Пивная сессия продолжалась до самого закрытия бара, потом кто-то из них, кто был ещё в состоянии это сделать, заказал такси, и в гостинице пьяная четвёрка отправилась в направлении своих комнат. Костя взялся, было, проводить Хелен; однако,
Дон Жуан побрёл, не солоно хлебавши, к себе в номер. Покопавшись в сумке, он вытащил специально захваченную из Гента бутылку Rochefort, не спеша выпил её, разделся, почистил зубы и тоже улёгся в постель.
Второй день занятий отличался от первого только лишь темой: вместо нового программного обеспечения на повестке дня стояло теперь обслуживание мультинационального химического клиента, задумавшего глобальную реструктуризацию.
По окончании тренинга Костя, Рене и Хелен проводили Луиджи до автобуса, отправлявшегося с итальянской делегацией в аэропорт Schiphol и, пожелав ему удачно довезти свой бесценный груз до Милана, двинулись, каждый на своей машине, в сторону голландско-бельгийской границы. Хелен в этот день вела себя немного прохладнее, чем накануне, и Костя не ставил ей это в вину. Час веселья прошёл — наступали суровые будни.
Довольно долго они все трое стояли в пробке на А2, между Амстердамом и Утрехтом, и пытались общаться друг с другом при помощи жестов. Когда, около семи вечера, на автобане стало немного свободнее, тандем распался, и дальше каждый поехал сам по себе. Костя, двигавшийся до этого между Рене и Хелен, помахал им обоим ручкой, надавил на акселератор и пошёл на обгон.
В районе Синт-Никласа у него неожиданно зазвонил телефон, вставленный, как того требовал закон, в специально адаптированный к салону бэхи car kit. Костя задумчиво поставил на паузу CD-плейер, воспроизводивший в тот момент композицию «Под колёсами любви», нажал зелёную кнопку на мобильнике, сказал «hello» и назвал своё имя.
— Привет, Константин! — ответили на другом конце провода. — Это Эвелин…
Глава десятая
Ретроспектива
— Я бы тебе посоветовал рыльце этому авгуру для профилактики всё же начистить, — шептал Косте на ухо во время одной из лекций по комплексному анализу Борька, Костин одногруппник и его самый близкий мехматовский друг. — Псих-психом, а он ведь своё дело знает. Оксанка на такого хмыря, конечно, никогда не позарится, но жалеть скоро начнёт. Помяни моё слово!
— Да уже начала… — угрюмо сообщил Костя. — Вчера, когда в комнату вернулись, просила меня не бить его. Мол, всё само собой образуется. А чего здесь может образоваться-то, Борь?! Если б ты только видел, как он на неё смотрит… Тут клиника, полное умственное затмение. Понимаешь?
— Ну, хочешь, я сам с Оксанкой поговорю? Или, может, мне лучше с твоим индусом «случайно» пересечься?
— Да не, Борь, не надо. Он так-то вроде человек вменяемый, подвинувшийся только на почве мистики и романтизма. Я с ним первый «брифинг» уже провёл. Так что, если дурить начнёт, огребёт от меня по самое «не балуйся».