Желанный

Дюран Александра

— Уходила? — переспросил папа.

Я едва заметно кивнула.

— Она уходила, а я бежала за ней, но не могла догнать, — ложь с лёгкостью вырывалась из моего рта.

— Я… — начал папа, но потом замолчал.

Он не знал, что говорить и делать, когда твоему ребёнку сниться кошмар. Да что уж там, я сама не знала, что делать, когда тебе сниться один и тот же кошмар.

— Со мной всё в порядке, — прошептала я, вложив в эти слова всю свою уверенность.

Со мной и правда было всё в порядке. По крайней мере сейчас лучше, чем некоторое время назад, когда эти кошмары приходили

ко мне каждую ночь. Сейчас они становились всё более редкими гостями в моих снах.

Папа отвернулся и сделал шаг в сторону двери, но на секунду замялся.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я рядом.

Я кивнула и опустила голову на подушку. Сейчас он был рядом и он хотел поговорить. Но когда я отчаяннее всего нуждалась в папе, его не оказалось рядом.

Дверь скрипнула, я смахнула с щеки ненавистные слезы и провалилась в сон.

Глава 3

На утро, в мою дверь постучали. Уже некоторое время я лежала, упершись немигающим взглядом в потолок, пытаясь вновь забыться сном, но всё было без успешно. Я не ответила, надеясь что меня оставят одну, но дверь всё равно открылась.

— Ты спишь? — послышался голос отца до того, как я увидела его самого.

Я покачала головой, не заботясь о том, увидит он это или нет.

— Пошли завтракать, — позвал папа, стараясь скрыть своё беспокойство за ласковой улыбкой.

Я снова покачала головой. Есть вообще не хотелось, учитывая ещё и то обстоятельство, что мне придётся сидеть за одним столом с мачехой.

Чисто технически она не была моей мачехой, но уж точно надеялась ей быть. Я же в свою очередь надеялась, что этого никогда не произойдёт. Мне легче воспринимать Дану, как ещё одно увлечение своего отца, чем, как что-то серьёзное и легко заменяющее мою маму.

— Да брось, — прошептал он, потянув край моего одеяла, под которое я зарылась с головой. — Ты должна дать ей шанс.

Я безуспешно пыталась удержать одеяло, но в конце концов оно всё равно покинуло меня. По моим ногам пошли мурашки от слишком холодного для конца лета воздуха.

Я слегка приподнялась, возмущённо глядя на отца.

— Я не знала, что одним из условий моего проживания здесь — удовлетворение потребностей твоей любовницы, — сказала я, опираясь на локти. — Если тебе или ей что-то не нравится, может я поеду обратно?

Отец вздохнул, будто я была маленьким непослушным ребёнком.

— Не неси бред, вставай и иди есть.

Но я не двигалась с места, оставаясь лежать там, где лежала. А терпение папы на глазах уменьшалось.

— Есть мне придётся насильно засовывать в тебя еду, можешь не сомневаться я сделаю это, — бросил он, развернулся и ушёл.

Не знаю, может ли он на самом деле это сделать. Но узнавать мне точно не хотелось, поэтому я подняла свою попу, переоделась и направилась в столовую.

По середине комнаты стоял стол из темного дерева и такие же стулья, обитые светлой тканью. Дорогие дизайнерские люстры свисали с потолка. Белые стены, кремовые шторы. Барная стойка у стены. Фрукты и цветы на всех поверхностях в комнате. Проём в стене, вел в просторную

кухню, где отец и Дана о чём-то говорили.

Папа посмотрел на меня и улыбнувшись направился в мою сторону. Его взгляд так и кричал: «Я рад, что ты сделала правильный выбор».

Отец устроился рядом со мной и через секунду напротив него материализовалась Дана. Девушка улыбнулась мне, заправляя за ухо янтарного цвета прядь, выбившуюся из короткого хвоста.

У неё не должен быть ангельский голос. У неё не должна быть ангельская внешность. У неё не должна быть улыбка, которая озаряет мир. Она должна быть страшной с противным голосом и без зубов. У неё должна быть такая внешность, чтобы люди на улице понимали, что эта женщина разрушила мою жизнь. Люди не должны говорить: "Она так похожа на твою маму". Они должны говорить: "Я не понимаю, что он в ней нашёл".

Каждый раз, когда я вижу её, у меня возникает непреодолимое желание сделать ей больно. К нашему общему счастью сейчас желание не открывать рот сильнее желания.

— Тебе не нравится? — спросила Дана, глядя на тарелку передо мной.

Я даже не сразу обратила внимания на то, что передо мной на столе что-то стоит.

Я бы с удовольствием просто проигнорировала девушку, но папа подтолкнул меня, дав понять, что это ничем хорошим не закончиться.

— Выглядит аппетитно, — промямлила я.

Я покорно взяла вилку в руку и приступила к еде. Ну как приступила, я катала по тарелке кусочки яства, чем бы оно не являлось.

— Есть продукты, которые ты не ешь? — через некоторое время обратилась ко мне Дана, оторвавшись от разговора с моим отцом, за которым я даже не пыталась уследить, — Может ты захочешь что-нибудь приготовить?

Я пожала плечами.

Если быть достаточно честной, я обожала готовить. Сколько я себя помню, я всегда готовила. Мама почти весь день проводила на работе, и у неё не было времени даже на то, что бы поесть, не говоря о том, что бы приготовить что-то для меня. Но в те редкие моменты, когда она готовила, я обожала сидеть рядом и наблюдать или помогать ей, выполняя её многочисленные поручения.

Папа снова посмотрел на меня, улыбнувшись. И как бы я не ненавидела его улыбку в стиле «сейчас я тебя попрошу о том, что тебе определённо не понравится», это было намного лучше, чем тот взгляд, которым он одаривал меня, когда думал, что я этого не вижу. Хуже взгляда «прошу не спорь» только взгляд «мне так жаль тебя». Меня практически передёргивало каждый раз, когда я видела жалость в глазах людей. А на мои глаза вновь и вновь наворачивались слёзы, хотя я думала, что до этого выплакала норму на всю жизнь.

— Твою новую форму должны привести завтра, — сообщил папа, — потом нужно будет сходить по магазинам купить тебе одежду и всё остальное. Я завтра буду на работе, а у Даны выходной, может вы сходите вместе?

Дана работала в издательстве. И намного легче было поверить в то, что она не умеет читать, чем в то, что она прикладывает свою руку к созданию чего-то настолько прекрасного, как книги.

— Конечно, — со слишком большим энтузиазмом согласилась Дана.

— У меня есть одежда, — возразила я, пытаясь отвертеться, — и новая мне не нужна.