Железная дорога
Шрифт:
Так я впервые оказалась в парке Монрепо. Миновав по дороге Анненские укрепления, мы прошли через равелины и куртины восемнадцатого века. Старинные слова: «равелины», «куртины» сами по себе привели меня в состояние тихой радости, а необычная красота тех мест довершила дело. Базальтовые скалы, огромные сосны, ущелья с отвесными обрывами — пейзаж парка казался первозданным, и трудно было поверить, что не один прославленный ландшафтный архитектор потрудился над его дикой красотой.
Дмитрий Данилович раздобыл лодку, и мы сплавали на «Остров мёртвых», выпадающий из круга моих представлений о реальности. С того дня я на всю жизнь влюбилась в Монрепо. Роскошь природы, непохожая ни на что, виденное мной в жизни, в журналах
Дмитрий Данилович не спешил в гостиницу, будучи уверенным, что его возлюбленная ещё занята на работе. Вернувшись в город, мы продолжили поглощать исторические достопримечательности, но уже в прямом смысле — отужинали в ресторане, устроенном в средневековой Круглой башне.
Как говорится, усталые, но довольные, поздним вечером мы заявились в номер к Елене Николаевне и с порога наткнулись на её непроницаемое лицо.
— Кто дал тебе право, Женя, рыться в моих документах? — Холодно и чётко произнесла она вместо ответного приветствия, пристально глядя мне в лицо.
— Я нигде не рылась.
— Эта книга, — она держала в руках сборник поэтов Серебряного века, — находилась в шкафу под моими бумагами.
— Елена Николаевна, она лежала на вашей тумбочке.
— Лена, не кипятись, давай разберёмся спокойно. — Попробовал включиться Дмитрий Данилович.
— Какие мы добрые дяди! Пойди в бар, выпей чего-нибудь успокоительного, а меня успокаивать не нужно. Я прождала тебя весь вечер — не перебивай меня! — я просидела тут несколько часов, пока ты развлекался. Так что лучше помолчи. Через десять минут я за тобой зайду, и мы поедем на дачу. О девочке добрый дядя пусть не беспокоится, я её не съем.
Дмитрий Данилович решил не подливать масла в огонь, а тихо, но твёрдо сказал: «Лена, ты сейчас не права» и вышел из номера.
Как только за ним закрылась дверь, каменная неподвижность лица Елены Николаевны сменилась злым и насмешливым выражением.
— Я ещё вчера, как только увидела тебя рядом с Димой, сообразила, что неспроста ты крутилась у меня под ногами. Ах, какую историю придумала, просто замечательную! Уж на что я баба тёртая, и то повелась. Так. Быстренько собирай монатки, маленькая дрянь, и чтобы духу твоего здесь больше не было. Иначе я тебе устрою вагон неприятностей — уже настоящих, не тех, что ты мне тут насочиняла.
— Я не сочиняла.
Кинув на меня внимательный взгляд, Елена Николаевна ответствовала с выражением оскорблённой доверчивости:
— Так ты, получается, из тех, кто наплетёт с три короба, и потом верит, что так оно и было? Будь осторожней, со временем запутаешься окончательно. Впрочем, это твои проблемы. А насчёт Димки губы не раскатывай — если станешь кем-то сама, будешь таких вот мужиков иметь. А этому «никто», чем ты пока являешься, полагаются безмозглые губошлёпы со столичной пропиской. Их и отлавливай.
Побросав дрожащими руками те свои вещи, что попались на глаза, в рюкзак, почти ничего не видя перед собой, я двинулась из номера.
— Стой. Я как радушная хозяйка должна проводить дорогую гостью до выхода. И не вздумай вернуться! Будь уверена, я уж постараюсь — тебя никогда больше не пустят в эту гостиницу.
Под конвоем старшей приятельницы я была выдворена на улицу. Уже совсем стемнело. На непослушных ногах я сделала попытку двинуться в сторону железнодорожного вокзала, но поняла, что идти не могу. Я оглянулась и через стеклянную гостиничную дверь увидела, что Елена Николаевна направилась прямиком к лестнице — ни к вахтёру, ни к администратору она не обращалась. Значит, какое-то время на то, чтобы прийти в себя, у меня было. Как можно незаметнее проскользнув в дальний угол холла, я устроилась
Моё плечо трясла чья-то безжалостная рука, я с трудом открыла слипающиеся глаза. Передо мной стояла администратор гостиницы, та самая, что когда-то уже выгоняла меня отсюда.
— Я же говорила тебе: тут не ночлежка. Немедленно покинь помещение гостиницы, если не хочешь больших проблем. Скажи спасибо, что Елена Николаевна заявление в милицию не написала.
Она говорила это громко, на меня оглядывались, пока я с позором покидала гостиницу.
Несмотря на то, что было ещё только начало первого часа ночи, город будто вымер. Оживлённым оставался только пятачок возле гостиницы, но ни одной скамейки вблизи не стояло, да и замёрзла я почти сразу. В рюкзаке из тёплых вещей лежал только лёгкий свитер, моя куртка осталась в номере Елены Николаевны. Поколебавшись, я решилась нырнуть в темноту улицы, ведущую к вокзалу.
Я дошла до вокзала. Я прошла там, где не было дороги. Если у меня был один шанс из тысячи чтобы не пропасть, то он мне выпал. В лице моего Ди.
Ближайшая электричка до Ленинграда ожидалась утром. Описывать, почему я, дрожа от холода, оказалась, сидящей на ступенях крыльца Выборгского вокзала, когда ко мне подошёл тот подонок, скучно. Оказалась и оказалась — деваться мне было некуда.
Мне очень хотелось спать, и, когда Подонок предложил проехать в пансионат, где за умеренную плату предоставляют ночлег, я тут же согласилась. Возле микроавтобуса стояло несколько качков, все в кожаных куртках и спортивных штанах; мне предложили сесть в машину, погреться, пока не найдётся ещё хотя бы одна женщина для «укомплектования» Что тут всё непросто, я сообразила, когда меня стали активно подталкивать к машине. Мозги рывком проснулись, я попыталась отодвинуться от двери машины, но крепкая рука одного из мужчин взяла меня за локоть: «Заходи, красавица, не бойся, мы не кусаемся». После этого «не бойся» я испугалась уже не на шутку, и захотела освободить руку, тогда с другой стороны ко мне вплотную приблизился жуткий носатый тип и, улыбнувшись золотыми зубами, ласково сказал: «Зачем обижаешь? Что тебе плохого делаем?» В ту же секунду, как я, похолодев всем телом, поняла, что они не дадут мне ни закричать, ни вырваться, совсем рядом раздался знакомый голос:
— Женя, вот ты где! Поехали домой, — Дмитрий Данилович легко раздвинул плотный ряд моих неожиданных знакомых.
— Ты кто такой будешь, батя? — Фальшиво-свойским голосом спросил Подонок, тот, что предлагал мне для ночёвки койкоместо по сходной цене.
— Батя и есть. Дочка это моя. Обиделась на нас с женой, решила характер показать. Пойдём, Женя, хватит дурить. До свидания, ребята.
Выйдя из кольца «ребят», Дидан шепнул мне на ухо: «Быстро в машину», и вскоре мы уже мчались по шоссе, пролегающему через сосновый лес. Мы ехали в направлении той самой дачи, на которую мой спаситель увёз для любовных утех Елену, Главным Мужчиной Последних Двух Лет которой числился.
Но встреча с моей бывшей приятельницей на даче не состоялась — голубки поссорились из-за меня, и Дидан отвёз подружку назад, в гостиницу. Там выяснилось, что хлопотами Елены Николаевны меня выставили на улицу, как мелкую воровку на доверие. Дидан догадался, что, кроме как на вокзал, ночью мне деваться некуда, поехал туда и очень вовремя: ещё несколько минут, и он не смог бы найти меня.
— Ну, и куда это ты собиралась ехать с теми знойными парнями? — Зло спросил Дмитрий Данилович, когда мы отъехали от места событий.