Железная команда
Шрифт:
Никита добросовестно пересмотрел рыболовные снасти, определил по компасу, где север, где юг, проверил, не отсырел ли порох. Все было снова уложено в походный рюкзак, а друг не возвращался.
Беспокойство загнало нетерпеливого новосела на недокрытую крышу своего дома. Отсюда был виден поселок и опушка березовой рощи. Едва он взглянул в сторону землянки, как заметил, что кто-то пробежал. Решив, что это Швабля, Никита скатился по лестнице и припустил к другу.
Ошибку свою он понял только на опушке. Тайник был нахально захвачен Митькиной шайкой. В открытых
— Вам что здесь надо? — храбро наскочил Никита. — А ну, убирайтесь, пока целы!
Однако захватчики не растерялись, как воришки, пойманные на месте преступления. Они повернулись к нему и уставились странными взглядами.
— В землянке — змея, цапнет которого — будете знать! — продолжал выкрикивать Никита.
Уверенный в своей правоте, он только слегка попятился от озлобленных физиономий захватчиков.
— А-а, змея! — нараспев произнес один из ближайших Митькиных сподвижников, и его мутноватые глаза как будто выстрелили черными дробинками зрачков. — Так это ты здесь был…
— Постой, Олег, надо выяснить, — хотел остановить его Митька. Но Олег рванулся к Никите.
Может, новоселу и удалось бы удрать, если бы не сивоголовый сорванец с рогаткой, взявшийся откуда-то из-за деревьев. Он бросился прямо под ноги, и Никита, обдирая лицо, кувыркнулся через него в кусты.
Свирепая Митькина шайка с победным кличем навалилась сверху.
— Попался, ворюга!
Больше всех жаждал Никитиной крови сивоголовый с рогаткой — товарищи звали его Орешиком. Потирая щеку, ушибленную при столкновении с Никитиными коленками, Орешик бегал вокруг и шепеляво орал:
— А еще дирлекторлский!.. Дайте ему, он со Шваблей дрлужит!
Олег, скручивая в кулаке майку на груди у Никиты, потянул его к себе, будто собирался укусить.
— Батя — главный начальник в совхозе, а ты по чужим землянкам лазишь?
— Как это по чужим? Не ваша!..
Олег размахнулся, чтобы ударить, но Митька перехватил его руку:
— Погоди, говорю: допросить надо…
И тут выяснилось, что хозяином тайника был вовсе не Лева. Митька сказал, что это они еще весной устроили здесь свою базу, собирали инструменты, а недавно поймали сову и ужа.
Никиту словно пыльным мешком по голове хватили.
— Ужа? — пробормотал он. — Значит, то была не гадюка? А ну, принесите!..
— Ты не крути! — грозно подступили к нему совхозные ребята. Майка на Никитиной груди опять затрещала. — Сам стащил, а теперь придуриваешься!
Не попало ему лишь благодаря Митькиному хладнокровию.
Наконец новоселу удалось объяснить, каким образом он проник в землянку. Олегов кулак нехотя разжался.
— Так я и подумал: Шваблина работа! — хмуро произнес Митька. — Скажи, куда он сову с ужом девал?
Никита понятия не имел, что птица с ужом исчезли. Пропал и кулек с конфетами.
— Я его разоблачу! — воскликнул одураченный новосел. —
Леву они не нашли. Зато, пока разыскивали, Никита уверил поселковых ребят, что ни в чем перед ними не виноват. Он рассказал, как Швабля подговаривал идти в поход по Алтаю искать алмазы, как выдал себя за революционера, путешественника и заклинателя змей.
— От брехун! — с некоторым даже восхищением воскликнул Митька. — Нигде он за границей не был. Сам дядя Сидор, отчим его, рассказывал: из Омска они. И мамаша у этого прощелыги родная. Все с нашей бабкой про бога спорят. У меня бабка-то умная, неверующая. А Шваблиху эту года четыре назад судили за спекуляцию. С тех пор они и ездят с места на место. В нашем совхозе — с весны.
— Третий месяц Левка нам жизнь портит, — добавил Олег.
— И вы терпите? Надавали бы!..
— Не помогает. Еще вредней делается.
Разоблачение «заклинателя змей» произошло в тот же вечер. Он сам явился к Никите, надеясь, видимо, и дальше его дурачить. Но будущий астронавт встретил лгуна, задыхаясь от негодования:
— Ты… ты зачем…
Лева успел догадаться обо всем прежде, чем была закончена первая фраза. Однако ни стыда, ни растерянности не отразилось на его овальной, как гусиное яйцо, физиономии.
— Не… не… не знаю, — передразнил он Никиту. Спокойно уселся на чемодан около двери и вынул из кармана шоколадную конфету.
— Признавайся во всем! — вскричал Никита.
— Признаюсь, — сказал Швабля и положил конфету в рот.
— Ты стащил ужа и сову из Митькиной землянки? Я знаю, ты!
Разоблаченный «заклинатель змей», поглядывая с веселым любопытством на кипятившегося Никиту, добродушно протянул ему конфету:
— Давай отпробуем. Из дорожных запасов.
— Убирайся! — завопил Никита.
— Как краток был счастливый миг свиданья! — грустно продекламировал Швабля и не спеша исчез за дверью.
Мечты и муфта сцепления
После «дружбы» со Шваблей Никита два дня усиленно мечтал о полете на другие планеты. На третий день, наверно бы, запросился домой, но отец взял его с собой.
Зеленый вездеход, треща слабо натянутым брезентовым верхом, носил их по пыльной горячей степи. В одной бригаде отец разругал за какую-то провинность бригадира. В другом месте ему самому досталось от горластых трактористов. Кричали что-то насчет хлеба, мяса, воды. Может, и еще о чем — Никита не слушал. Изнывая от духоты, он сидел в машине и думал только о доме и матери.
И так бы просидел до возвращения в поселок, если бы отцу не вздумалось заглянуть в комсомольский тракторный отряд, который пахал на самой окраине совхозных земель.
По пути туда, уже недалеко от палатки отрядного стана, их обогнал низкорослый мотоциклист в ветровых очках, закрывавших половину лица. Ветер надувал вылинявшую, свекольного цвета рубашку за его спиной, как наволочку.
— Эй, Дубровин! — окликнул отец и приоткрыл дверцу.
Мотоциклист, сбавив ход, покатил рядом.