Железная звезда
Шрифт:
Я провел по нему рукой.
— И сколько электричества он пошлет через мою голову?
Джо разъярился еще сильнее.
— Ах, черт тебя побери, перестраховщик несчастный! Я когда-нибудь просил тебя о чем-то, что может тебе повредить?
Я вздохнул с ангельским терпением.
— Хорошо. Как он надевается?
— Натяни на голову, от уха до уха. Электроды подогнаны специально под тебя.
— Может, объяснишь, для чего это?
— Мне требуется непредвзятое мнение. Это для науки, Майк. Я ученый,
— Надо же, так вот ты кто.
Джо выхватил шлем, натянул его мне на голову, прижал электроды к вискам.
— Ну, как сидит?
— Как перчатка.
— Ты всегда носишь перчатки на голове?
— Ты, похоже, чертовски нервничаешь, если думаешь, что это остроумно.
— Так оно и есть,— сказал он.— И ты, видимо, тоже, если так ведешь себя. Но ты не пострадаешь. Это я тебе обещаю, Майк.
— Порядок.
— Просто сиди спокойно. Нужно кое-что проверить, а потом приступим.
— Хотелось бы все же хоть немного понимать, о чем...
— Пожалуйста.
Сквозь стеклянную перегородку он подал знак лаборантке в соседней комнате, и она принялась накручивать шкалы и щелкать тумблерами. Это походило на кино, самое идиотское, с безумными докторами в белых халатах и искрящимися электрическими приборами. Время шло. Опасения и раздражение постепенно оставили меня, и я погрузился в серую безмятежность вроде медитации в дзен-буддизме, как я иногда делаю, сидя в кресле дантиста и ожидая, пока он начнет ковыряться у меня во рту.
Сквозь окно лаборатории был виден цветущий на склоне холма под ослепительным калифорнийским солнцем желтый гибискус на фоне целого моря алой бугенвиллии. Когда этим февральским утром я ехал в аэропорт Сиэтла-Такомы — на тысячу триста миль к северу отсюда,— было холодно и дождливо. Лаборатория Джо находится неподалеку от Ла-Джоллы, на высоком песчаном утесе над голубым Тихим океаном. Мы с ним выросли в Санта-Монике, и в детстве такие ясные зимние дни были обычным делом. Однако потом я двадцать лет прожил на Северо-Западе и теперь не мог отделаться от мысли, что меня занесло в Эдем. Я любовался яркими красками на склоне холма, пока они не начали расплываться перед глазами.
— Ну вот, начинаем,— откуда-то из-за левого плеча произнес голос Джо.
Это было все равно что войти в большую клетку, полную сумасшедших попугаев и майн. Я слышал пронзительные царапающие звуки, нечто вроде безумного смеха в диапазоне трех-четырех октав, какое-то низкое зловещее бормотание — как будто вот-вот взорвется некое гидравлическое устройство. Я слышал дикий визг, стихающий вдали, точно звук уходил в бесконечную бездну. Я слышал шипение.
Потом, совершенно неожиданно, над этим шумовым фоном отчетливо прозвучало:
— Онудор...
Я вздрогнул.
Бессмысленное слово? Только не для меня. Для меня оно было
«В тот день» — вот что означало это слово. На языке халха. Моя сфера деятельности. Но это чистое безумие — то, что машина говорит со мной на языке халха. Скорее всего, это совпадение, случайный набор звуков, а я автоматически перевел его в осмысленную форму. Сам себе задурил голову. Или это особо изощренная шутка Джо. Правда, вид у него был уж очень серьезный.
Я напряженно вслушивался. Бессмысленное бормотание, и только.
Потом сквозь хаос прозвучало:
— Усан дир...
Снова на языке халха: «по воде». Это не могло быть совпадением.
Опять шум: скрип, визг, шуршание, бормотание.
— Аава намаиг уавуулава...
«Отец послал меня».
Писк. Шорох. Скрежет.
— Продолжай,— сказал я, чувствуя, как по спине стекает пот.— Отец послал тебя... куда? Куда? Кхаана? Скажи куда.
— Усан дир...
«По воде», да.
Визг, грохот, лязг, шипение.
— Акханартан...
«К своему старшему брату».
Я закрыл глаза, внимательно прислушиваясь. Море шумов, больше ничего. Время от времени слог, часть слога или обрывок слова, практически лишенный смысла. Голос был отрывистый, звучный — словно голос сержанта-инструктора,— с оттенком едва сдерживаемого гнева.
Кто-то очень рассерженно говорил со мной на забитом помехами канале, через огромное расстояние, на языке, о котором в Соединенных Штатах вряд ли кому-нибудь вообще известно,— халха. Говорил немного странно, с незнакомой интонацией, но распознать слова было можно.
Я сказал очень медленно, тщательно пытаясь подражать этой интонации:
— Я слышу и понимаю тебя, но мешают очень сильные помехи. Повторяй все по три раза, я постараюсь вникнуть.
Я ждал, но в ушах стоял лишь ревущий шум. Даже скрипы и бормотание смолкли.
Я поднял взгляд на Хедли, словно вышел из транса.
— Ничего.
— Уверен?
— Совсем ничего не слышно, Джо.
Он стащил с меня шлем и надел его на себя, характерными для него нервными, но точными движениями приладив электроды. Несколько мгновений хмуро вслушивался и кивнул.
— Видимо, спутник-ретранслятор сейчас по другую сторону от Солнца. Теперь несколько часов бесполезно и пытаться.
— Спутник-ретранслятор? Откуда, черт побери, идет эта передача?
— Минуточку.— Джо снял шлем. Глаза у него отливали металлическим блеском, рот перекосился, точно его хватил удар.— Ты действительно понял, что он сказал?
Я кивнул.
— Я так и думал, что ты поймешь. Он говорил по-монгольски?
— На языке халха, да. Главный монгольский диалект.
Его лицо прояснилось. Он одарил меня теплой, почти нежной улыбкой.