Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика
Шрифт:
— О, читать старые записи скучно, — разочарованно протянул князь.
— Вот он, сад медных деревьев. Это фонтаны, они питаются от подземных источников. Старый мастер устроил сложную систему насосов, тоннелей и подачи воды.
— А как их включить? Восхитительное, должно быть, зрелище.
— Попробовать можно — вон вентиль — однако сомневаюсь, что выйдет толк. Фонтан не включали несколько десятков лет.
— Жаль, — огорчился князь.
Тишина сада и его запустение, наконец, подействовали и на сиятельного бодрячка. Рутард
— Растения на постаментах похожи на надгробия, — заметил князь. — Они как памятники увядшим цветам, ушедшей красоте. Поэтично, конечно, ничего не скажешь. Почему мы ставим памятники людям, но не ставим цветам? Они этого заслуживают больше, чем иные усопшие. Но все же, пожалуй, Жакемаров сад мне не по душе. Слишком уж удручающий образ. Это страстоцвет? — поинтересовался князь и коснулся рукой медного лепестка. И тут же дернулся, ойкнул и отскочил.
Он несколько секунд потрясенно хлопал глазами, а потом, запинаясь, сказал:
— Послушай, друг, что случилось?
— Что такое? — насторожился полковник.
— Я почувствовал… не могу описать. Меня словно обожгло… как будто каждый нерв в моем теле вздрогнул от ужаса.
Он с несчастным лицом осмотрелся. Задержал взгляд на ухмыляющейся физиономии скелета, выглядывающего из зарослей, скривился при виде развалившегося приспособления, похожего на гильотину.
— Здесь… странно, — признал он, наконец. — Я чувствую что-то. Как будто на меня смотрят. Да будет тебе известно, мой друг, места, заброшенные людьми, часто становятся обителью призраков. Ведь они — тени прошлого. Тени дурных намерений и мыслей. Здесь водятся призраки?
— Слуги говорят, водятся, — флегматично ответил полковник. — Сам ни разу не видел.
— Пойдем отсюда, — князь потянул друга за рукав. — Мне надо опохмелиться. А то чудится всякое… В твоем поместье и впрямь полно мистики. Слишком много. Не води сюда гостей. Немного ужаса, пощекотать нервы — это интересно, это бодрит. Но избыток потустороннего плохо сказывается на пищеварении и портит цвет лица. Может, тебе пригласить пастора? Пусть проведет обряд изгнания всяких… нежелательных сущностей
— Эка ты хватил, — холодно заметил Август. — Стал суеверный, как старая бабка. Идем. Достану тебе бутылку лучшего вишневого ликера, промоешь мозги.
Мужчины, перебрасываясь шутками, ушли, не заметив, что я осталась одна.
Ноги решительно отказывались меня держать. Я села на мраморную скамью. В голове клубился горячечный туман. Мир виделся, как сквозь подзорную трубу, когда смотришь в нее через другой конец. Все далекое, но очень отчетливое, и переливается радугой. Внезапно
— Эй, призраки замка Морунген! — позвала я тихо. — Выходите. Поболтаем. Наверное, вам одиноко. Я готова составить вам компанию. Ну, как вам тут живется, бедолагам?
Сказала и улыбнулась, осознав собственную глупость. Ну какие тут призраки! Зелень, солнышко яркое… но не греет. Холодно. Очень холодно.
Меня бил озноб.
Я скинула туфли, которые вдруг показались тесными, и с удовольствием пошевелила пальцами. Поставила локти на колени, положила голову на ладони, закрыла глаза и погрузилась в блаженное забытье.
— Госпожа Вайс! — торопливо позвали меня под ухом, а потом потрясли за плечо. — Вам дурно?
— Мне отлично, — пробормотала я. — Сейчас встану, ваше сиятельство.
Я выпрямилась, с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусировать взгляд. В глазах двоилось, мысли разбегались, голова стала глупой и горячей, как после стакана крепкого вина.
— Она очень бледная, — сообщил князь полковнику. — Губы обметались. Мне кажется, у нее жар.
Горячая ладонь коснулась моего запястья.
— Рука ледяная, — угрюмо сказал Август.
— Бывает, при сильном жаре конечности холодеют.
— Знаю.
— Потрогай лоб. Лучше губами. Так делает моя жена.
Не долго думая, полковник так и поступил — наклонился и быстро коснулся губами моего лба.
— Вы зачем меня целуете? — спросила я удивленно. Происходящее по-прежнему воспринималось странно. Как будто не со мной. Как будто я смотрела со стороны, как полковник подхватывает меня под колени и спину, поднимает на руки и несет.
— У нее и правда сильный жар, — сообщил его голос. — Она больна. Тихо, Майя, не дергайтесь. Сейчас отнесем вас в постель и пригласим лекаря.
Он шел быстрым шагом по узким аллеям, над моей головой колыхался зеленый полог, ветки хлестали по голым ногам.
Я молча разглядывала лицо Августа, которое теперь было очень близко. Изучала каждую морщинку, каждый волосок, бьющуюся жилку на виске, угрюмо сжатые губы. Потом на меня нашла горячечная болтливость. Слова сами выскакивали изо рта, будто их произносил кто-то другой.
— Курт сказал, у вас на щеке шрам. Вы поэтому носите бакенбарды?
— Да, — угрюмо обронил он.
— А где он? На этой щеке? На левой?
— Да.
— Совсем не видно.
Я провела рукой по черной щетине и нащупала длинный бугорок.
— Сначала мне не нравилась эта поросль на вашем лице. Непривычно. Но вам идет.
— Майя, прекратите. Мне щекотно. Я могу вас уронить.
— Не уроните.
Но все же я обхватила его шею. Плыть над землей было приятно. Новые ощущения волновали меня. Не иначе, жар замутил мозги. Я чувствовала крепость мышц Августа, и силу его рук, и твердость плеч, и хотела почувствовать больше. Притворившись, что мне стало дурно, я положила голову ему на плечо и услышала стальное биение сердца.