Железный ангел
Шрифт:
Пожалуй, следует связаться с неутешным дружочком Жанны.
Не покидая уютного нутра «копейки», в котором угрелся и расслабился, набираю номер Кости. Долго звучат гудки, после чего бесстрастно-стальной женский голос доводит до моего сведения, что абонент недоступен, - словно это секретарша, ограждающая начальника от назойливых посетителей.
Ладно, подождем. Время терпит.
Отправляюсь в центр городка, в забитую расслабляющимся молодняком пиццерию. Отстояв очередь, беру два треугольных куска пиццы с ветчиной,
Рядом с моим столиком расположилась развеселая компания девчушек. Накачиваются пивом, орут и гогочут во все молодое здоровое горло, и от них за версту несет дикой подростковой энергией и всепобеждающим хамством.
Трезвонит моя мобила.
– Алло? – произношу громко: девицы вопят так, что позвонивший вряд ли явственно различает мои слова.
– Здравствуйте. Вы мне недавно звонили… - голос Кости накладывается на непрерывный гулкий галдеж. И я почему-то представляю, как парнишка (с прижатой к уху мобилой) прислонился к стеночке в институтском коридоре.
– Это Королек. Можешь уделить мне минутку?
– Пожалуйста… Подождите, сейчас отойду в сторонку. Здесь слишком шумно.
И действительно, беспорядочно жужжащий хор постепенно затихает.
– Да?
– Слушай, Костя… Извини, но все же спрошу, а ты, пожалуйста, ответь как можно правдивее. Жанна не упоминала о неком мужчине, который в нее влюблен? Ну, не говорила, например: «Есть тут один барбос, сохнет по мне, а я только смеюсь»?
Девахи за столиком – или мне мерещится? – слегка сбавляют громкость общения: похоже, заинтересовались моим разговором и навострили ушки.
– Н-нет, – помедлив, отвечает Костя. – А вы почему спрашиваете?
– Да так. Надо как-то двигаться вперед, вот и возникают разнообразные бредовые мыслишки. А, стало быть, появляются и вопросы. Как, по-твоему, Жанна была скрытной?
– Молчаливой. Не любила попусту болтать. Да и я не трепло. Нам было хорошо вместе.
– А как вы договаривались о встрече? Созванивались?
– Нет, Жанна велела, чтобы я приходил к ней раз в неделю, по средам. В семь вечера. Иногда - очень редко - меняла день. Тогда, например, говорила так: «На следующей неделе встречаемся во вторник. Только не перепутай». И я старался не перепутать. А в последний раз условились, что первого января, в субботу вдвоем отметим Новый год.
– То есть, по телефону не общались?
– Нет. Я даже номера ее сотового не знаю.
– Как думаешь, почему такая секретность?
Пауза. Костик в недоумении размышляет. Потом до меня доносится его неуверенное:
– Даже не представляю, что и сказать на это…
Сунув мобилу в задний карман джинсов, инстинктивно скашиваю глаза – и натыкаюсь на пытливые взгляды пацанок, расположившихся за соседним столиком. Им до невозможности любопытно: кто я? О чем разговор? И ушки у них на макушке.
Своими малюсенькими девчачьими мозгами они понимают: речь идет о любви. И не догадываются, что о смерти.
* * *
Автор
Лиза
Она с мельчайшими подробностями вспоминает разговор с незнакомцем (который представился Георгием Георгиевичем), и улыбается, счастливая.
Исповедавшись, открывшись перед ним до донышка, она почувствовала одновременно и опустошение, и нежданную радость, точно разом очистилась от скверны.
Когда Георгий Георгиевич поднялся со скамейки, чтобы попрощаться, у него оказались короткие ножки в мятых, шоколадного цвета брючках. Но ни эти толстые ножки, ни старое потертое пальтишко, ни занюханный картуз на голове Георгия Георгиевича ничуть Лизу не рассмешили, а уж она-то любит похохотать на такими потешными недотепами.
Наоборот, этот чудной человек вызывал в ней доверие, умиление, даже нежность. «Вот влюблюсь еще, – думала она. – А почему бы и нет?» Глаза ее блестели, губы морщились в ласковой растроганной усмешке.
– С вами можно как-то связаться? – спросила она. – Вы так хорошо меня понимаете.
– У меня нет телефона, – уклончиво ответил Георгий Георгиевич.
– А как же?.. – вырвалось у Лизы.
Она не закончила фразу, но смысл ее восклицания был предельно ясен: «А как же я? Я без вас уже не смогу!»
– Давайте так, – он раздвинул в добродушной улыбке губы. – Мы будем раз в неделю встречаться на этом самом месте. Какие дни и какое время вас устроят?
– Даже не знаю… – замялась она. – А вам это удобно?
– Обо мне не беспокойтесь, – в его голосе вдруг прорезались надменные, начальственные нотки: он почувствовал свою власть над Лизой. – Назовите день недели и время. Я подстроюсь.
– Ну, тогда в воскресенье. В четыре часа.
– В четыре часа дня, полагаю? – осклабился он.
– Конечно! – Она весело засмеялась. Ей хотелось хохотать во все горло.
– И вот еще что, – он отрешенно глядел куда-то вдаль, мимо нее, словно позабыв о ее существовании. – Давайте сохраним наши встречи в тайне. Нет, не потому, что я преступник и боюсь огласки, или у меня гнусные намерения. Упаси бог! Помните, что говорил Азазелло красавице Маргарите на скамейке в Александровском саду, возле кремлевской стены?
– Нет, – легко и беззаботно призналась Лиза.
– Тогда позвольте напомнить. Сказал он следующее: «Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному». Поверьте, я совершенно безопасен. Причина этой секретности предельно простая: я – человек робкий, одинокий, потаенный. Я одичал в своем одиночестве. Мне не нужна реклама. Обещаете никому не упоминать обо мне?
В ответ Лиза приложила указательный палец к улыбающимся губам.
Сейчас, лежа возле храпящего Ленчика, она повторяет этот жест. Потом сладко смежает веки – и тут же, как в детстве на санках с заледенелой горки, скатывается в сон.