Железный человек (сборник)
Шрифт:
— Но как же эти различные изображения могут ассоциироваться в мозгу машины в один зрительный образ?
— Да, нам, людям, трудно представить… Как, например, можно видеть человека одновременно в фас и профиль? Широта зрительного «впечатления» у машины значительно больше, чем у человека, алгоритм неизмеримо сложнее.
— Но, профессор, ведь у человека широта зрительного впечатления обусловлена индивидуальным опытом: он многое домысливает… Возьмем, к примеру, представление о величине удаленных предметов…
— Совершенно верно. Но, учтите, последнее обусловлено наличием других ощущений:
Кэви указал на площадку. Я повиновался. Диковинные глаза воззрились на меня со всех сторон. Один из экранов на стеле голубовато засветился. Сначала по нему пробегали бледные волнообразные линии, затем в центре его стали все более и более проступать очертания какого-то темного предмета. Когда изображение стало более ясным, я увидел нечто вроде высокой причудливой вазы.
— Что это, профессор?
— Вы.
— Я!? То есть как? Не пойму!..
— Очень просто! Так видит вас машина. Миллионы цветных люминофоров в точности воспроизводят «ощущение» машины. Вашим глазом это воспринимается как быстро вращающийся предмет. Детали нивелируются… ясность исчезает…
— А машина?
— Об этом позднее… Смотрите.
Щелкнул включатель, и с причудливым изображением стали происходить какие-то сложные изменения: в его средней части стали пробегать горизонтальные кольцевые линии. Сначала они были бледными, потом потемнели, и, наконец, изображение приняло форму вычурного креста.
— И это тоже вы, — усмехнулся Кэви, видя мое недоумение, — я показал вам, как видит вас машина одновременно с боков, сверху и снизу.
Приборы покачивались на своих длинных штативах. На экране возник бледный прозрачный шар, а в нем — пересекающиеся под разными углами темные кольца.
— И это тоже — вы!
— Ничего не пойму!
— Между тем нет ничего проще. Машина видит вас со всех сторон. По тому же закону зрительного нивелирования формы быстро вращающегося предмета вы воспринимаете ее «ощущение» как шар, построенный из пересекающихся колец различной плотности.
— А как же воспринимает машина форму, ее детали?
— Надо полагать, как отклонение от какой-то идеальной формы. Вы, конечно, уже догадываетесь, что наилучшими для восприятия являются форма шара, форма диска, яйца, цилиндра, в зависимости от того, с каких точек обозревает машина данный предмет. Сейчас вы увидите интересные примеры.
И вот перед нами длинный и высокий зал, вдоль стен которого стоят стеклянные витрины. На стенах в глубоких дорогих рамах картины. На полированных черного дерева постаментах многочисленные скульптуры.
— Это музей, — пояснил профессор, — причем несколько необычный. Все, что вы здесь видите, — дело «рук» машины.
Я внимательно приглядывался к диковинным экспонатам. Из скульптур одни
Под витринами находилось великое множество предметов из прозрачной и непрозрачной пластмассы разных цветов. Здесь были и прекрасной резьбы шкатулки и вазы, и изящные статуэтки, встречались предметы непонятной, уродливой формы, порою напоминающие наплывы застывшего воска, порою кристаллы. Я все больше и больше недоумевал. Кэви наблюдал за мной.
— Неправда ли, мистер Джон, интересные сочетания?
— Признаться, я мало понимаю это. Подлинные произведения искусства и… и нечто нелепое…
— Приглядитесь повнимательнее. Вот метаморфозы человеческой фигуры.
На длинном постаменте последовательно были расположены небольшие скульптуры. Первая из них великолепно изображала человеческий торс с изумительно четкой и ясной игрой мышц. Вторая и ряд последующих нивелировали те черты, которые ясно выступали в первой. Чем дальше, тем более бесформенными были они. У одиннадцатой по счету едва очерчивались голова и руки, лица не было. Дальнейшие напоминали деревянных кукол, которые вкладываются одна в другую. От этой грушевидной формы шел переход к круглой. Заканчивалось все несколько неправильной формы шаром.
— Полагаю, смотреть надо в обратном порядке? Это, очевидно, последовательные стадии скульптурной отработки?
— В последнем вы правы, — улыбнулся Кэви, — но порядок тот, в котором вы просматривали… Это, — он показал рукой на торс, — начало, это, — он указал на шар, — завершение.
— От совершенства — к примитиву! — воскликнул я.
— Как знать, — усмехнулся Кэви, — может быть, здесь глубокий смысл…
— И в этом, и в этом, и в этом, — я указывал на картины, скульптуры, экспонаты, — во всем, вы хотите сказать, есть та же последовательность?
— Совершенно верно. — Кэви помолчал, видимо. обдумывал, как лучше подойти к теме разговора. — В основе всех ранее известных кибернетических машин. — продолжал он, — лежит принцип последовательности физических процессов, протекающих на определенном фоне. То и другое установлено человеком. Деятельность машины суть интервал между двумя пунктами — задание — результат. Первое и второе интересует лишь человека, но не машину. Вы видите иное: никто не дал машинам задания, не определил результата.