Железный Феникс
Шрифт:
Он картинно поднимает руку с зажатым в ней хлыстом. Теперь я могу хорошо его рассмотреть. Это длинный язык пламени, обвивающий запястье Сердия и свисающий до самого пола. У Иерарха нет причин торопиться: жертва обезврежена, и чем лучше она понимает, что с ней сейчас произойдёт, тем более действенным будет наказание. Потому что боль тут — не главное. Главное — страх.
Правда, Орлина испуганной не выглядит. Кажется даже, что именно этого ей и было надо. Вот только надолго ли такая смелость?
Узнать это никому не суждено, потому что едва озверевший Иерарх
— Хватит, — произношу как можно более спокойным тоном. — Избавьте меня от созерцания вашего садо-мазо.
Сердий, будто не веря собственным чувствам, поворачивает голову ко мне. Его глаза сияют расплавленным золотом, а на лице отражается неутолимая жажда крови.
— Максин! — предупреждающе ахает Орлина. — Я же просила…
Поздно. Надо было или меня сюда не приводить, или с мужем нормально разговаривать, а не вот это вот всё. Неужто эта горе-маманя правда ожидала, что я буду спокойно стоять и наблюдать за экзекуцией?
Да ладно! Серьёзно что ли ожидала?..
Что ж за мир тут такой?!
— Хочешь со мной потягаться, сосунок? — неверяще уточняет Сердий. — Всего раз зачерпнул из Источника и считаешь, что уже сможешь мне противостоять?
— Нет, — отвечаю, глядя ему прямо в глаза. — Просто не собираюсь смотреть, как вы друг друга убиваете. Лучше сядем и поговорим.
В ответ Сердий вспыхивает всем организмом. Буквально сразу — будто сера на спичке. Я вздрагиваю, но всё же подавляю желание отнять руку. Ведь этот огонь совсем не жжётся!
Напугать хотел, маг хренов? Выкуси.
— Поговорим! — громыхает папаша, перехватывая теперь уже мою руку. — Мы сейчас с тобой так поговорим, что мало не покажется!
Орлина что-то громко произносит, но все звуки тут же поглощает вой вьюги. А мы с полыхающим Сердием оказываемся на заснеженной, открытой всем ветрам площадке!
Глава 5
Лед и пламя
— Падай в снег и моли о прощении! — гремит рядом голос Сердия, перекрывая вой ветра.
— С чего бы это мне извиняться? — выкручиваюсь я из захвата. Говорю тихо, но разъярённый Иерарх всё слышит. Он по-прежнему пылает, словно зажжённая спичка. Наверное, это из-за его огня мне до сих пор не холодно. Хоть я и чувствую обжигающие порывы ветра открытыми участками кожи. Закрытыми, впрочем, тоже: меня ведь не в куртке, а в летнем костюме сюда притащили.
— Ты не только бесталанный, но и слабоумный тоже, — рычит виновник всего этого безобразия, обвиняя при этом почему-то меня. — Смеешь противостоять самому Иерарху!
— Слабоумие и бесталанность, видать, от тебя по наследству достались… — бормочу, отступая от психа подальше. Стоило бы, наверное, промолчать, но полностью сдержать негодование почему-то не получается. Заразился от Максинова папаши
За живое задетый Иерарх, чуткости слуха которого можно только позавидовать, рычит раненым потапычем и взмахивает рукой в мою сторону. Угрозу я скорее чувствую, чем реально вижу. Но успеваю отпрыгнуть в сторону. Острые льдинки всего лишь чиркают по плечу и — совсем чуть — по физиономии. Кровища из ран всё равно плескает — чувствую стекающую вниз тёплую, мгновенно остывающую на морозе жидкость. Боли, как ни странно, почти нет, да и кровотечение, по ощущениям, почти сразу прекращается.
Жаль, что визуально оценить нанесeнный урон у меня не получается. Потому что Сердий с упорством бешеного носорога атакует снова.
В этот раз он расчехляет уже знакомый мне огненный хлыст. Тоже мне, ковбой недоделанный! Но это я с досады, потому что обращаться с этим неудобным и невозможным оружием он действительно умеет. Наловчился, видать, на семейных разборках.
Хлыст звучно щeлкает, прожигая в снегу глубокую борозду, точно в том месте, где я только что стоял. Хорошо, что тело у Максина тренированное, шустрое. А то эта борозда поперeк моего туловища оказалась бы!
— Давай-давай, нахал, попляши! — глумится Сердий, безостановочно щeлкая хлыстом. Рад, что хоть у кого-то из нас хорошее настроение! А вот я чувствую, что начинаю выдыхаться. Пора прекращать этот цирк.
Очередной щелчок встречаю на подлeте — бросаюсь под удар и ловлю пламенеющую плеть голыми руками. Ну а что поделать! Просить прощения у неадекватного хрена я всё равно не собираюсь…
Сердий издаeт удивлeнный возглас, а я ожидаю для себя неминуемых последствий. Но ничего не происходит — ладони даже не жжёт. И я, стараясь не думать о том, что трогаю натуральный огонь, шустро обвиваю плеть вокруг предплечья, блокируя папаше возможность ударить. Рукав тут же начинает тлеть, но сохранность одежды меня волнует сейчас меньше всего.
— Может, хватит? — во мне по-прежнему плавно нарастает раздражение, но я пока держусь. — Все уже поняли, что ты тут самый важный главнюк. Давай к делу что ли.
— И с каких пор ты этим фокусам научился? — весело спрашивает подугасший Иерарх. Но его тон всё равно бесит, да и смотрит он на меня как на внезапно поумневшую комнатную собачку.
— А я всегда умел, — отвечаю дерзко, дёргая плеть на себя и вынуждая Иерарха подшагнуть поближе, — просто кому попало не показывал.
«Кто попало» удивлённо хмыкает:
— Да ты сегодня на себя не похож… Правда что ли моя кровь наконец пробудилась?.. Вот только одного ты не учёл, юнец. Левая рука у меня свободна!
Сердий бросает в меня пригоршню снега, которая на глазах превращается в охапку крошечных ледяных лезвий. Успеваю только закрыть глаза и заслониться свободной рукой. Вовремя, потому что львиная доля урона снова летит в физиономию.
— Старших надо уважать, мальчик, — Иерарх сообщает избитую истину так, будто делится мудростью поколений. Улыбается насмешливо, довольный как слон после купания. Ишь ты, размялся. Тряхнул стариной.