Железный шип
Шрифт:
Пытаясь избавиться от преследовавшего меня запаха Данвич-лейн, я швырнула скомканную куртку в дальний угол, достала из-под подушки тетрадь и карандаш и взялась за расчеты по проектированию зданий и сооружений. Числа в отличие от повседневной круговерти основательны и неизменны. Числа помогают держать мысли в порядке, не давая болезни поглотить разум, ввергнуть его в плен видений, обречь на вечные скитания в фантастических, невозможных мирах, доступных только безумцам.
По крайней мере в этом я пыталась увериться с восьми лет, с тех пор как маму
Царапающий звук со стороны двери заставил меня вскинуться. Настольный хронометр, неутомимо тикая и раскачивая маятник, показывал половину девятого. За работой я позабыла о времени.
— Силия, ты что, опять ключ посеяла? — окликнула я. Она вечно все теряла — от нот до шпилек.
Вместо ответа из-под двери появился обтрепанный уголок пергаментного конверта, и из коридора послышался звук быстро удаляющихся шагов. Подняв письмо, я увидела адрес, выведенный ровным широким почерком: «Мисс Аойфе Грейсон, Школа Движителей, Лавкрафт, Массачусетс». Конверт, обугленный с одной стороны, лоснился от грязи, чернила расплылись кровавыми потеками. Казалось, письмо проделало немалый путь.
С замиранием сердца я распахнула дверь и выглянула наружу. Кровь так и стучала у меня в висках. Но пыльный, залитый тусклым светом коридор был пуст. В общежитии царила тишина, только снизу, из холла, долетали обрывки развлекательной передачи. «Какая разница между козодоем и моей девушкой?» — услышала я слова ведущего и следом смех зрителей в студии.
Так же стремительно захлопнув дверь, я перекинула засов. Письмо ядовитой змеей лежало на кровати. Почерк, самый обыкновенный с виду, я узнала сразу. Но не успела я распечатать конверт, как дверь загрохотала снова.
— Аойфе? Аойфе, открой немедленно!
Миссис Форчун! Принесла нелегкая. Я сунула письмо под подушку. Какой бы доброжелательной и понимающей ни была наша воспитательница, этот клочок пергамента мог положить конец и ее терпению.
— Аойфе! — Засов вновь запрыгал. — Если ты там куришь или пьешь спиртное…
Я поскорее стянула школьный галстук, расстегнула несколько пуговиц на вороте и до отказа отвернула краны умывальника в углу. Волосы и трогать не надо было — мои темные непослушные кудри никак не желали укладываться в аккуратную прическу. Я сняла засов.
— Простите, миссис Форчун. Я умывалась.
Ее лицо разгладилось. Она вошла в комнату.
— Хорошо, дорогая. Я ненадолго. Собиралась сказать тебе за ужином, но…
Опустив голову, я постаралась изобразить должное раскаяние, а про себя молила: «Только не смотри на кровать».
— Аойфе, мне нелегко говорить об этом… — Миссис Форчун сложила свои мощные руки под не менее внушительным бюстом. — Директор Академии будет ждать тебя во вторник после ужина, чтобы обсудить твое дальнейшее пребывание здесь.
Хотя внутри у меня все перевернулось, я ничем не выдала своих чувств. Научиться владеть собой несложно — нужно лишь остаться сиротой и пройти несколько приютов со строгими правилами, где
— Не понимаю, — сказала я. На самом деле я все понимала, просто цеплялась за устоявшийся порядок, монотонную рутину, которая защищала меня от ужасной истины. Обычно. Но только не сейчас, когда письмо грозило вот-вот прожечь дыру в моем матрасе.
— Аойфе, не притворяйся. Быть принятой в Школу Движителей для девушки уже само по себе достижение, так что не принижай себя, разыгрывая дурочку.
— Я правда не понимаю, — повторила я негромко, с наигранным простодушием. Голос у меня все-таки дрогнул, и я ненавидела себя за это. — Мой день рождения только через месяц.
— Да, и если судить по предшествующим событиям, в этот день может произойти… кое-что, — сказала миссис Форчун. — У твоей матери первые признаки проявились в шестнадцать, хотя для нас, к сожалению, остается загадкой, когда или каким образом она могла подвергнуться риску заражения. Члены вашей семьи являются носителями латентного вируса, это доказано врачами. Обязанность директора — подготовить тебя, сообщив определенные сведения, вот и все.
Ее крупное лицо от лба до шеи заливала краска. Ноги в тяжелых туристских ботинках чуть покачивали грузное тело, словно мы стояли на корабельной палубе.
Я молчала. Было так тихо, что я слышала собственное дыхание. Доказано, как же. Хрена с два! Из посещений матери и разговоров с Портным я точно поняла одно: надежных средств выявить некровирус не существует — половину пациентов запихивают в приют только потому, что кому-то там что-то показалось.
Поскольку я так и не раскрыла рта, миссис Форчун прокудахтала:
— Тебе больше нечего сказать, Аойфе?
— Я — не моя мать, — прошипела я разъяренным козодоем. Я не буду такой, как Нерисса, меня не прельщает затеряться в собственных видениях. Железо и машины — вот мое предназначение.
— Дорогая, никто и не говорит подобного, однако ты не можешь отрицать, что Конрад… — начала она, но под моим напряженным, как закаленное стекло, взглядом осеклась.
— Я и не мой брат тоже, — сквозь зубы произнесла я. — Что мне сообщит директор? Что мы ненормальны, потому что наша мать не была замужем за отцом? Ее легкомыслие сделало нас такими? Ну так вот это неправда, и я — не сумасшедшая! — Лицо мое пылало. Я чувствовала себя так, словно внутри у меня вот-вот взорвется паровой котел.
Миссис Форчун, казалось, с облегчением ощутила знакомую почву под ногами.
— Я запрещаю вам говорить с воспитателем в подобном тоне, юная леди. Заканчивайте работу и в постель. Через час я погашу огни.
— Я не сойду с ума, — громко повторила я.
— Ох, Аойфе, — вздохнула миссис Форчун, выплывая задом из комнаты. — Кто же может знать такие вещи заранее? — Она грустно улыбнулась и захлопнула дверь.
И снова только шипение эфира. Щеки у меня были мокрыми от слез. Я не стала вытирать их, и они, подсыхая, холодили кожу.