Железный шип
Шрифт:
Подождав, пока шаги Форчун стихнут вдали, я выхватила письмо из-под подушки и взрезала конверт ногтем. За год, что прошел с исчезновения брата, я получила еще три таких послания — конверты от них лежали у меня в сундучке, под голубым свитером с проеденной молью дыркой в подмышке.
Письма всегда приходили тайком — всего несколько строк знакомым почерком, но из них я узнавала, что Конрад еще жив. После побега из приюта для умалишенных, куда брата отправили, как только ему исполнилось шестнадцать, других вестей о нем у меня не было. От выведенных призрачными чернилами букв пахло уксусом и дымом. Это был излюбленный трюк Конрада — обрабатываешь бумагу и чернила
Если бы директор Академии или прокторы из Вранохрана, чей долг — оберегать нас от еретиков и вирусотварей, узнали, что я поддерживаю связь с признанным безумцем, меня упекли бы в приют с той же быстротой, с какой заключили когда-то самого Конрада. Развертывая плотный, шероховатый на ощупь листок, я ожидала увидеть что-то вроде предыдущего послания:
Наступает зима острозубая Ветер кости мои выбелит.Сунув его в огонь, я прочитала:
Милая Аойфе, холодно здесь и снежно, уныло и темно, как у нас в Катакомбах Вранохрана…
В этих письмах Конрад представал совершенно нормальным. С другой стороны, маму, если не знать, тоже на первый взгляд не примешь за сумасшедшую — пока она не заговорит о лилейных полях и мертвых девушках. Безумие, пожиравшее ее изнутри, таилось в глубине, по углам и закоулкам. Если присмотреться как следует, сомнений не оставалось — оно пряталось там, словно призрачные буквы в письмах Конрада.
Это последнее письмо было смято, словно кто-то впопыхах сунул его в карман. Посередине листа — только одно слово.
ПОМОГИ
Не в силах оторвать глаз, я долго смотрела на буквы, выведенные рукой Конрада, буквы, в отчаянии глядевшие на меня с бумаги. Мысли в голове метались, как снежинки, подхваченные бураном. Эта жуткая обрывистость была так непохожа на моего брата, каким я его знала, — он всегда излагал то, что хотел сказать, четко и полно, словно читал лекцию по заранее составленному плану. Из нас двоих Конрад был главным. И он никогда не просил у меня помощи. Ни в чем.
Я не знала, действительно ли ему грозит опасность. Стоит ли за письмом хоть что-то, кроме выплеснувшихся на бумагу спутанных мыслей подростка, чей разум постепенно разрушает некровирус. И все равно я ничего сейчас так не желала, как ускользнуть куда-нибудь, где можно было бы прожечь настоящее послание. Глядя на письмо, я просидела вплоть до возвращения Сесилии, когда огни в общежитии уже приглушили на ночь.
3
Ересь и изгнание
Я заснула, сжимая в кулаке скомканное письмо, так и оставшееся непрожженным, и на следующий день встала сама не своя. Хорошо, что с утра в расписании стоял только граждандолг, который вел профессор Лебед. Предмет являлся обязательным для всех, и всем, я уверена, было на него наплевать.
Стоило мне проскользнуть на свое место, как с соседней парты ко мне наклонился Кэл:
— Сегодня повеселимся — этот свежих листовок притащил.
Маркос Лангостриан, обернувшись, злобно взглянул на нас:
— Что смешного? Бюро прокторов их не просто так выпускает.
— Ага. — Кэл откинулся назад и заложил руки за голову. — Чтобы непослушные карапузы вроде тебя боялись гулять по темным улицам.
— Кэл, —
— Засохни, скаут-переросток, — прошипел Маркос.
Кэл вспыхнул, весь напрягшись. Протянув руку, я коснулась его локтя.
— Он не стоит еще одного взыскания.
Маркос противно оскалился, глядя на меня. Я состроила ему гримасу. Его семья жила в Колледж-Хилле, на Хэллоуин они обедали у главы города, но я предпочла бы провести остаток жизни с Кэлом и его простецким, без претензий выговором, чем пять секунд наедине с Маркосом.
Профессор Лебед постучал по кафедре указкой.
— Довольно, учащиеся. Вот новые правила, исполнять которые — ваша обязанность перед городом, страной и Мастером-Всеустроителем. — Он пришпилил к доске лист бумаги с черной каймой — знаком прокторов — и подписью Грея Деврана, главы города. Затем, обернувшись, обвел всех пристальным взглядом.
Кэл ухмыльнулся. «Я же говорил», — одними губами произнес он. Мои глаза задержались на листовке, похожей на некролог — такой же черной и значительной. Письмо Конрада так и жгло карман — я словно чувствовала на себе неусыпный взор прокторов, Деврана и Мастера-Всеустроителя. Большого труда мне стоило улыбнуться Кэлу в ответ.
— Встаньте и произнесите клятву, — скомандовал Лебед.
Тощий, с землистого цвета лицом, в своей развевающейся мантии он и впрямь походил на лебедя — черного. Правда, острый нос и агатовые бусинки глаз, выискивающие малейшее отступление от законов Мастера-Всеустроителя или хотя бы недостаточно ревностное их исполнение, напоминали скорее вороньи.
Класс затянул: «Клянусь сохранять трезвость рассудка и не отступать от первооснов науки, заложенных предками нашими в защиту разума…» Я лишь раскрывала рот: слов я не произносила с тех самых пор, как сбежал Конрад. В них не было ни утешения, ни поддержки. Да и что может спасти от вируса, против которого вот уже семьдесят лет никак не найдут средства? Науке не под силу развеять бред, в который человек верит по-настоящему.
Мои глаза остановились на двух портретах над доской — президента и Грея Деврана. Второй, строго глядя со стены, словно уличал меня во всех прегрешениях, которые я и без того чувствовала за собой — ложь, связь с безумцем, небрежение профессиональным и гражданским долгом. Я болезненно ощущала каждый проступок под этим пронзительным, волевым взором самого молодого главы Лавкрафта. Он обещал очистить город от ереси, обещал безопасность всем здравомыслящим гражданам за стенами их домов. Благодаря мощной поддержке стоявшего за ним Бюро прокторов он, по мнению тех, кто разделял его политику, отлично справлялся. И не упускал возможности украсить своим портретом любую подходящую поверхность.
Глава города — должность, конечно, серьезная и значительная, но поговаривали, что еще до окончания своего срока Девран может стать президентом страны. Чтобы не видеть ненавистного взгляда, устремлявшегося на меня со стены любой аудитории, я уставилась в пол и не поднимала глаз до конца произнесения клятвы.
— Садитесь, — отрывисто скомандовал Лебед. — Тишина!
Он постучал указкой по новому распоряжению прокторов.
— По последним данным, вирусотвари стали появляться в северной части города вплоть до Шторм-авеню. — В целях соблюдения мер безопасности прокторы Лавкрафта напоминают всем, что контакт с этими несчастными, превращенными некровирусом в отвратительных нелюдей, является преступлением и карается заключением в Катакомбах.