Желтый билет
Шрифт:
— Двести тысяч долларов. Я сказал, что это большая сумма и я должен согласовать ее с профсоюзом. Она спросила, сколько мне потребуется времени. Я ответил: четыре или пять часов. Но оказалось, что она спрашивает, когда сможет получить деньги. Я сказал, что через двадцать четыре, возможно, через сорок восемь часов. Я точно повторю тебе ее ответ: «К тому времени он уже умрет». Потом она пообещала, что позвонит мне еще раз, и повесила трубку. Второго звонка не последовало.
— Когда это было?
Ловкач задумался, словно вспоминая точное время.
— Утром
— В этот день застрелили Салли Рейнс.
— Да.
— Это и был тот крохотный шанс, о котором ты мне говорил?
— Совершенно верно.
— Полиция знает об этом телефонном разговоре?
— Да. Вчера я им все рассказал.
— И каково их мнение?
— Они полагают, что звонила какая-нибудь сумасшедшая. Их сейчас полным-полно.
— Это занятно.
— Что именно?
— Они упоминали одну и ту же сумму.
— Кто?
— Звонившая тебе женщина и Макс Квейн. Макс сказал жене, что проворачивает большое дело, которое принесет ему двести тысяч. Макс черпал информацию от Салли Рейнс. Перед тем как его зарезали, он позвонил мне, напуганный до полусмерти. По его словам, он узнал, что произошло с Арчем Миксом. Тебе позвонила женщина и сказала то же самое, за исключением известия о том, что Микс еще жив. Ей тоже требовались двести тысяч. Но второй раз женщина не позвонила. Скорее всего потому, что это была Салли, которую застрелили в тот же день. Но она успела написать половину слова, которая всем показалась важной уликой.
— Чем? — переспросил Ловкач.
— Важной уликой. Обычно ее находит кто-то из полицейских, но тут их опередил Уэрд Мурфин. Улика эта согласуется с тем, что я называл «версией желтого билета Лонгмайра», хотя, возможно, это уже и не версия.
— Может быть, ты сначала скажешь мне об этой важной улике, дорогой мальчик?
— Это смятый листок бумаги, найденный в комнате Салли сразу после того, как ее убили. На нем было написано одно слово. Чад. Я думаю, что оно означало Чадди Джуго.
— О! — воскликнул Ловкач.
— Ты помнишь Чадди?
— Еще бы.
— Ведь это ты свалил Чадди, не так ли?
— Дорогой мальчик, ты, как всегда, преувеличиваешь.
— Но идея принадлежала тебе.
— Я лишь участвовал в начальной стадии планирования операции.
— Поэтому ты и предложил мне работу у Хандермарка.
— Которая стала первым шагом твоей блестящей карьеры.
— Несомненно. Так вот, Арч Микс однажды обмолвился при Одри, что он не позволит им повторить фокус с Чадди Джуго или что-то в этом роде. Одри помнит, что сказала об этом Салли, а та, соответственно, Максу Квейну. Я и подумал, что Макс, а возможно, и Салли догадались, кто убил Арча Микса и почему.
— На этом основывалась твоя версия желтого билета? — спросил Ловкач.
— Да.
— Мне казалось, что по закону работодатель не имеет права запрещать своим работникам вступать в профсоюз.
— Если бы моя версия соответствовала действительности, в закон в ближайшем будущем внесли бы необходимые
Ловкач обдумал мои слова.
— Не могу сказать, что стал бы возражать против такого исхода президентских выборов, но очень уж велик риск.
— Они даже могут получить большинство в палате представителей.
— Я бы это только приветствовал.
— Ты всегда отличался несколько странными политическими взглядами, дядя.
— Я убежденный консерватор. И нас не так уж мало, дорогой мальчик.
— Разумеется, моя версия и теперь остается достаточно правдоподобной.
— В каком смысле?
— Если похитители не выпустят Микса живым, забастовки неизбежны.
— Если только… — Ловкач, казалось, погрузился в глубокое раздумье, так и не закончив фразы.
— Что, если только? — спросил я.
— Если только, дорогой мальчик, Арч Микс сам не придумал эти забастовки.
Мы въехали на стоянку у «Сейфуэя» без пяти минут четыре. Я заглушил мотор, отдал ключи Ловкачу, тот открыл бардачок, достал стандартный лист белой бумаги двести двадцать два на двести семьдесят пять миллиметров. Затем передал мне ключи, и я подсунул их под педаль газа.
Мы вылезли из кабины, Ловкач положил белый лист под одну из щеток ветрового стекла и посмотрел на меня.
— Мы возьмем такси? — спросил он.
— Давай немного подождем, — предложил я.
— Я думаю, это неразумно, Харви.
— Микс не сказал, что нам нельзя наблюдать за человеком, который на «форде». Он лишь предупредил, что нам не стоит терять времени, так как он ничего не будет знать. Мне просто любопытно.
Ловкач огляделся.
— Я по-прежнему считаю, что нам лучше уехать, но, раз уж ты настаиваешь, давай, по крайней мере, отойдем в сторонку, чтобы наше присутствие не бросалось в глаза.
— Что ты предлагаешь? — спросил я. — В конце концов, раньше ты этим зарабатывал на жизнь.
— Ты представляешь мое прежнее занятие в искаженном свете.
— Вероятно, излишне романтично.
— Я бы предложил встать среди тех людей у магазина.
Несколько женщин с нагруженными доверху тележками стояли на тротуаре и ждали, пока подъедут их мужья и перегрузят покупки с тележек в багажники автомобилей. Ловкач и я направились к ним.
В одну минуту пятого у автостоянки остановилось такси. Пассажир заплатил водителю и двинулся вдоль стоящих автомобилей, вертя головой из стороны в сторону. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти черный «форд». Он открыл дверцу и сунул руку под педаль газа. Затем убрал с ветрового стекла лист белой бумаги. Он не стал отпирать багажник, открывать чемоданы, пересчитывать деньги. Вместо этого он сел за руль, завел мотор, дал задний ход и проехал мимо нас на Коннектикут-авеню.