Желтый Кром
Шрифт:
— О-о!
Анна остановилась и тяжело оперлась на его руку.
—Я понесу вас, — предложил Дэнис. Он никогда не пытался носить женщин, но в кино это всегда выглядело как геройство, не требующее особого труда.
— Вы не сможете, — сказала Анна.
— Конечно, смогу! — Он чувствовал себя более сильным, чем когда-либо, способным помочь ей. — Обнимите меня за шею, — приказал он. Она повиновалась, и он, наклонившись, подхватил ее под колени и оторвал от земли. Боже праведный, какая тяжесть! Шатаясь, он сделал пять шагов вверх по склону, потом едва не потерял равновесие и вынужден был резко опустить, почти бросить свою ношу.
Анна затряслась от смеха.
—Я же говорила, что вы не сможете, бедный Дэнис!
—Смогу, — сказал Дэнис не очень убежденно. — Я попробую еще раз.
— Очень мило с вашей стороны предложить
—Бедный Дэнис! — повторила она и засмеялась.
Униженный, он шел молча. Казалось невероятным, что всего лишь две минуты назад он держал ее в своих объятиях, целовал ее. Невероятно. Она была беспомощна, как ребенок; теперь же к ней вернулось ее превосходство, она снова стала существом далеким, желанным и недоступным. Почему он был таким дураком, чтобы предложить этот дешевый номер!
К дому Дэнис подошел в состоянии глубочайшего уныния. Он помог Анне подняться по лестнице, передал ее на попечение горничной, а сам спустился в гостиную. К его удивлению, все там сидели точно так же, как и до его ухода. Он ожидал каких-то перемен — ведь с тех пор как он отсюда ушел, прошла, казалось, целая вечность. Все тихо и все чертовски противно, подумал он, взглянув на них. Мистер Скоуган все еще хлюпал своей трубкой, это был единственный звук, нарушавший тишину. Генри Уимбуш углубился в конторские книги и не мог оторваться от них. Он только что сделал открытие: оказывается, сэр Фердлнандо имел обыкновение есть устриц все лето, невзирая на отсутствие в названии летних месяцев буквы «р». Гомбо в роговых очках читал. Дженни что-то таинственно царапала в своем блокноте. И, сидя в своем любимом кресле в углу у камина, Присцилла перебирала стопку рисунков. Она брала их один за другим, отводила на расстояние вытянутой руки, откидывая огромную оранжевую прическу, долго и внимательно рассматривала сквозь прищуренные веки. На ней было платье цвета морской волны очень светлого оттенка, и там, где декольте обнажало розовую припудренную плоть, мерцали бриллианты. Необыкновенно длинный мундштук торчал вбок. Бриллианты украшали и ее высокую прическу; они вспыхивали каждый раз, когда она поворачивалась. Присцилла рассматривала серию рисунков Айвора — эскизы потусторонней жизни, выполненные во время его спиритуалистических прогулок по иному миру. На обратной стороне каждого листа были описательные названия: «Портрет ангела. 15 марта, 20 г.»; «Астральные существа. 3 декабря, 19 г.»; «Группа душ на пути в высшую сферу. 21 мая, 21 г.». Прежде чем приступить к изучению лицевой стороны каждого листа, Присцилла переворачивала его, чтобы прочитать название. Как она ни старалась — а она старалась изо всех сил, — ей ни разу не удалось вызнать видение потусторонней жизни или установить с ней какой-то контакт. Eii приходилось довольствоваться впечатлениями, о которых рассказывали другие.
—А куда вы дели остальных? — спросила она, заметив Дэниса. Он объяснил. Анне пришлось отправиться в постель, Айвор и Мэри все еще в саду. Дэнис выбрал книгу, кресло поудобнее и попытался, насколько позволяло его подавленное состояние, настроиться на вечернее чтение. Лампа лила безмятежный свет, в комнате стояла полнейшая тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых Присциллой листов. Все тихо и все чертовски противно, тихо и чертовски противно... Айвор и Мэри появились только через час.
— Мы ждали, пока взойдет луна, — сказал Айвор.
— Она сейчас вступила в фазу между второй четвертью и полнолунием, — объяснила Мэри научную сторону вопроса.
—В саду так прекрасно! Деревья, запах цветов, звезды... — Айвор взмахнул руками. — А когда взошла луна, это уже было слишком для меня. Я просто расплакался!
Он сел за пианино и поднял крышку.
— Огромное количество метеоров, — сказала Мэри, обращаясь к любому, кто готов был ее слушать. — Земля, должно быть, как раз вступает в период летнего потока метеоров. В июле и августе...
Но Айвор уже ударил по клавишам. Он играл, изображая в музыке сад, звезды, запах цветов, восходящую луну. Он даже ввел соловья, которого на самом деле не было. Мэри смотрела и слушала с открытым ртом. Остальные продолжали заниматься каждый своим делом, не обращая на музыку сколько-нибудь серьезного внимания. В этот самый июльский день ровно триста пятьдесят лет назад сэр Фердинандо съел
Отправляясь спать, Мэри зашла к Анне. Свет в ее комнате был погашен, но она еще не спала.
— Почему вы не спустились с нами в сад? — спросила Мэри.
— Я упала и вывихнула ногу. Дэнис помог мне вернуться домой.
Мэри была полна сочувствия. Кроме того, она ощутила внутреннее облегчение, обнаружив, что отсутствие Анны объясняется так просто. Там, в саду, она что-то смутно подозревала, что именно — она и сама не знала, однако казалось, было что-то louche [18] в том, как она вдруг оказалась наедине с Айвором. Не то чтобы она не хотела этого, отнюдь нет. Но ей не нравилась мысль о том, что все это, возможно, было для нее подстроено.
18
Двусмысленное (фр.).
— Надеюсь, завтра вам будет лучше, — сказала она, выражая сожаление по поводу всего, что Анна потеряла, лишившись этой прогулки, — сада, запаха цветов, метеоров, через летние потоки которых сейчас проходила Земля, восходящей Луны в фазе между второй четвертью и полнолунием. И потом, у них была такая интересная беседа. О чем? Почти обо всем. О природе, искусстве, науке, поэзии, звездах, спиритуализме, взаимоотношениях полов, музыке, религии. У Айвора, считала она, был интересный склад ума.
Молодые женщины расстались нежно.
Глава восемнадцатая
Ближайшая католическая церковь находилась в двадцати милях от Крома. Айвор, который всегда был педантичен в отправлении религиозных обрядов, спустился к завтраку раньше обычного, и без четверти десять его автомобиль уже стоял у дверей — изящная, дорогая машина чистого лимонного цвета, обитая внутри изумрудно-зеленой кожей. Мест было два; впрочем, если потесниться, можно было сесть и втроем; от ветра, пыли и непогоды защищал поднимавшийся над серединой кузова застекленный верх, придававший автомобилю сходство с элегантным экипажем восемнадцатого века.
Мэри, которой никогда не приходилось видеть службу в католической церкви, подумала, что это может быть интересно, и, когда автомобиль двинулся через большие ворота двора, свободное сиденье занимала она. Прозвучал сигнал, похожий на рев морского льва, потом звук его стал доноситься слабее, еще слабее, и они исчезли.
В приходской церкви Крома мистер Бодиэм избрал темой проповеди стих восемнадцатый из шестой главы Третьей Книги Царств «На кедрах внутри храма были вырезаны подобия огурцов», — проповедь эта имела непосредственное отношение к местным делам. В течение последних двух лет проблема военного мемориала занимала умы всех, у кого было для этого достаточно досуга, энергии или групповой заинтересованности. Генри Уимбуш всецело стоял за библиотеку — библиотеку литературы о здешних местах, где были бы собраны материалы об истории графства, старинные карты, монографии, посвященные местным древностям, словари диалектов, справочники по геологии и естественной истории края. Ему доставляло удовольствие думать о том, как местные жители, вдохновленные подобным чтением, будут по воскресеньям после обеда целыми компаниями отправляться на поиски окаменел©стей и кремневых наконечников для стрел. Сами же местные жители поддерживали идею мемориального резервуара и системы водоснабжения. Но самая деятельная и речистая партия во главе с мистером Бодиэмом требовала соорудить что-нибудь религиозное по своему характеру — вторые ворота на церковном кладбище, или витраж в церкви, или мраморный памятник, или, если возможно, и то, и другое, и третье. До сих пор, однако, не было сделано ничего, частью потому, что члены комитета по возведению мемориала гак и не смогли прийти к согласию, а частью по более веской причине: пожертвования были еще слишком ничтожны, чтобы осуществить любой из предложенных проектов. Каждые три-четыре месяца мистер Бодиэм читал проповедь на эту тему. Последний раз он произнес такую проповедь в марте, и теперь было самое время освежить память прихожан.