Желтый саквояж
Шрифт:
– Беги за мной! – вильнул в далеко не всем известный узкий проход.
Дальше Сергей ловко протиснулся в щель между двумя близко построенными домами и, проверив, не отстал ли мужчина, свернул в проулок. Здесь, чтобы не привлекать внимания, пошёл шагом, и через десяток шагов человек в мешковатом пальто, поравнявшись с ним, спросил:
– Ты кто?
– Тот, кто тебе нужен, – бросил Сергей, сворачивая в другой проулок.
Какое-то время они молча шли рядом, но потом человек в мешковатом пальто остановил Сергея.
– Спасибо тебе, дальше я сам.
– Куда? –
– Что?.. – Мужчина внимательно посмотрел на Сергея и с некоторой заминкой ответил: – Нет, вы ошиблись, я из Сырников.
– Вот видишь, нам по пути, – улыбнулся Сергей и хотел было идти дальше, но мужчина задержал его:
– Постой, ты что, видел меня у памятника?
– Конечно, видел, – кивнул Сергей.
– А почему там не подходил? – мужчина подозрительно глянул на него.
– Вовремя приходить надо, да и потом одежонка у тебя не того… – Сергей тряхнул полу злополучного пальто.
– А что, пальто как пальто? – удивился мужчина.
– То, да не то, – пояснил Сергей. – Здесь не так одеваются.
– Погоди, выходит, полицай поэтому пристал? – догадался мужчина.
– Ясное дело, он же тебе сразу сказал: «Совит». – Сергей дружески подтолкнул мужчину. – Кстати, тебя как зовут?
– Григорием, – мужчина в первый раз за время разговора улыбнулся.
– Ладно, Гриша, пошли, а то мы тебя заждались, – и Сергей повёл связника путаными проулками…
Полицай юденратовской полиции порядка, в прошлом один из ведущих спортсменов клуба «Макаби», был явно неравнодушен к Риве, а потому охотно разрешил ей занять освободившуюся после внезапного исчезновения Зямы пустую каморку и даже помог с переездом.
Теперь в полуподвальчике было уже два стула, стол, кровать, навесной шкафчик и тумбочка с примусом. Посуда, постель и кое-какие вещи у Ривы имелись свои, так что комнатка довольно быстро приобрела жилой вид. А сам старший полицай, старательно раздобывший всё это для Ривы конечно же ждал приглашения в гости.
Однако девушка не торопилась. Не то чтобы здоровяк-спортсмен ей вовсе не нравился, отнюдь, просто Риву сильно угнетало царившее в гетто чувство неопределённости. И хотя теперешние обитатели «Шанхая» как могли уверяли друга друга, что всё будет хорошо, каждый носил в душе глубоко затаившийся страх перед будущим.
И основания для этого были. Вот и сегодня, собрав евреев в локале [197] , уважаемый ребе Пинхас обратился к ним с речью. Стоя на невысоком постаменте, он, то и дело вытирая свой узкий лоб клетчатым платком, с горестными интонациями вещал:
197
Локаль – здесь, зал для общих собраний.
– Немецкая власть ждёт от нас, евреев, полного понимания всех сложностей момента. Поэтому юденрат [198]
Услыхав такое, евреи, собравшиеся в локале, заволновались. Они шёпотом обменивались мнениями, и по локалю прокатился шумок, потому что все ясно понимали: немцы требуют контрибуцию. Что же касалось упомянутого ребе шекеля, то тут двух мнений не было, речь шла о чистом золоте.
198
Еврейское управление.
Кроме набившихся в локаль возле здания быстро собралась встревоженная толпа, и всё, о чём говорил достопочтенный ребе, немедленно становилось известно собравшимся. Рива тоже была здесь, и услышанное её просто испугало. Она знала: деньги потребуют со всех.
Возвращаясь почти бегом от локаля, Рива случайно увидела в сливном желобе валявшийся там большой ржавый гвоздь. Воровато оглянувшись, она подняла находку и заторопилась к себе. Как ни странно, но именно этот найденный гвоздь подсказал девушке, что делать дальше.
Вернувшись к себе в подвальчик, Рива первым делом закрыла дверь на крючок и плотно завесила окошко. Потом зажгла свечку и высветила дальний угол, где ещё раньше приметила слегка выступавший из стены кирпич. Он вроде бы сидел неплотно, и девушка решила, что всё получится.
Взяв принесённый с собой гвоздь, Рива опустилась на четвереньки и попробовала скрести затвердевший от времени раствор между кирпичами. На шве почти сразу появилась обнадёживающая полоса, и тогда Рива, ухватив гвоздь покрепче, принялась упорно процарапывать щель.
Раствор оказался крепким, и дело шло туго, но Рива упорно скребла и скребла, постепенно освобождая облюбованный ею кирпич. Так ей пришлось провозиться часа три, прежде чем кирпич начал шевелиться, и Рива, чуть не поломав ногти, наконец-то вытащила его из стены.
Дальше дело пошло легче. Отдышавшись и немного передохнув, Рива взяла кирпич двумя руками и изо всех сил стукнула его о ступеньку. Кирпич разломился почти пополам, и Рива какое-то время внимательно рассматривала получившиеся половинки.
Выбрав ту, что поменьше, она попробовала вставить её назад в стену. Половинка вошла легко, но Рива тут же вытащила её обратно и, положив рядом с собой на пол, рукой принялась выгребать мусор из полученного довольно большого углубления.
Покончив с чисткой, Рива села на стул и задумалась. Главное было сделано. Теперь было, где спрятать деньги, оставленные ей дядей. Она с благодарностью вспомнила, что ещё сразу по приезде в Одессу дядя выделил ей толику золотых монет на приданое.
Конечно, большую часть дядя оставил себе, и всё наверняка было забрано энкавэдистами. Больше того, как намекали девушке друзья дяди, возможно, это и было причиной ареста, а о том, чтобы попробовать вернуть конфискованное, говорить не приходилось.