Жемчужина Зорро
Шрифт:
Изабелла, практически повиснув на плече брата и едва шевеля ногами, ползла к дому. Зорро трижды за сегодняшнюю ночь простил ее. Он не воспользовался тем, что она сгоряча наговорила про слово, данное ее отцу. Он ничего не сказал и не подал вида ни ей, ни Керолайн, ни Рикардо относительно ее нечестного поединка на шпагах. И, наконец, он ничего не сделал даже после того, как, вопреки ее обману, вышел победителем из соревнований. Напротив, он уехал на несколько дней и предоставил ей не только свой дом, но и полную свободу.
– А когда ты вернешься? – послышался голос Рикардо.
– Не раньше, чем через неделю.
Молодые люди подошли
– А вдруг мы тут что-нибудь натворим?
– Приеду – буду ругаться.
– Сильно? – пискнула фрейлина.
– Сильно.
Массивный блок с характерным звуком отошел в сторону.
– Очень-очень?
– Очень-очень.
– А мы успеем убежать? – донеслось из глубины дома.
– Вряд ли.
Каменная дверь начала возвращаться на свое место.
– А если будем бежать очень быстро?
– Это не поможет.
– А если мы побежим в разные стороны?
Дверь закрылась. По верхушкам деревьев пробежал легкий ветерок. Со стороны океана на ясное небо надвигались грозовые тучи.
Глава 8
Всю оставшуюся ночь Изабелла чувствовала себя хуже некуда. Она извертелась так, что кровать к утру, казалось, должна была протереться насквозь.
Зорро организовал девушкам прием ванны и быстро ушел в надвигающуюся грозу, оставив Изабеллу в совершенно смятенном состоянии. Она не находила себе места от терзавшей ее мысли о том, что она лежала в блаженном тепле и уюте, освобожденная от каких бы то ни было обязательств и предоставленная самой себе и своим самым близким людям, а он, развлекавший их высокопоставленное общество и не спавший три дня, в это же время ехал на загнанном коне в холодный проливной дождь и свистящий ураган.
– Хватит елозить! – то и дело одергивала ее Керолайн, тщетно пытаясь намылить голову своей принцессы.
Однако эти окрики имели краткосрочное воздействие, потому что уже через несколько секунд Изабелла вновь начинала наматывать взъерошенные волосы на тонкие пальцы.
За стенами неприступного каменного дома царствовала настоящая буря. Это подтвердила и Кери, на минуту отлучившаяся в спальню за халатами и подбежавшая к главной двери, напуганная звуками разбушевавшейся природы.
А он был там. Один. Такой уставший…
Изабелла почувствовала тянущую пустоту глубоко внутри.
Куда ему понадобилось уехать? Почему нельзя было переждать хотя бы эту ночь в теплом доме? Мог ли его уход быть связан с тем самым его заокеанским другом, который имел доступ ко дворцу в Британии? А вдруг это все опять из-за нее? Может, Зорро не успел вчера отдать ее письмо, пока она была на встрече с мамой и сэром Ричардом, и поехал делать это сегодня?
Она судорожно перевернулась на другой бок и свесила с кровати обе руки.
Ее вчерашняя встреча сейчас казалась ей плодом ее фантазии. Но ведь она точно знала, что это не могло быть сном. Так неужели она действительно видела свою маму? Да если бы ей сказали о том, что она встретит на этой земле свою настоящую семью, она бы сошла с ума еще на корабле по пути в Калифорнию.
Но этого не допустили. Этот деловой товарищ Зорро. Который нашел ее спустя столько лет.
Кто он такой? Откуда он мог знать ее? Как он нашел ее и почему вообще взялся искать? Кто мог помнить ее с детства и потратить столько сил и времени на то, чтобы вернуть домой? Кто мог встретиться с британскими монархами и убедить в том, что им следует
Зорро… Чем серьезнее и тяжелее было ее положение, тем сильнее он выводил ее из равновесия, вытряхивая очередной сгусток эмоций, привычно загнанный в самую глубь сознания. От него ничего невозможно было скрыть. Он смог сломать ее годами заученное поведение королевской дочери, требовавшее ледяного спокойствия и невозмутимости при любых обстоятельствах. Он доставал из нее все ее страхи и тревоги. В его руках и под взглядом его зеленых глаз она раскрывалась словно книга, в которой он читал все мысли и чувства.
Но ни разу за все это время он не сделал так, чтобы ее переживания вышли за рамки их общения. Все, что он находил в ней и умело вытаскивал из самой потаенной темницы ее сознания, оставалось только между ними. Он встал непреодолимой стеной между ее внутренним миром и миром, в который она попала. Он все принимал на себя.
А сегодня была кульминация. Никогда еще она с ним так себя не вела. Изабелла не могла даже вообразить, что такое поведение было возможным. Она не узнавала саму себя. Ей казалось, что ее подменили. Девушка холодела от одних только воспоминаний о собственных словах, брошенных в его адрес. Она дошла до того, что умудрилась влезть в его личную жизнь. Это было просто немыслимо.
Но он ни на секунду не вышел из себя, не повысил на нее голос, не сменил взгляд, не ужесточил движения. Он все позволял ей.
– Кери… – слабо позвала Изабелла.
Из соседней комнаты послышалось что-то нечленораздельное. Керолайн зашла в свою спальню только через час после подруги, успев за это время, в числе прочего, приготовить Рикардо "легкий" ужин, почитать книжку, уложить спать и спеть на ночь колыбельную. Позвать погромче и разбудить фрейлину Изабелле не позволила и без того истерзавшая ей всю душу совесть. Она скреблась так, что, казалось, должна была быть слышна даже из соседнего помещения, и если бы Кери не заснула практически на ходу, едва успев положить голову на подушку, то она всенепременно заинтересовалась бы страшными звуками, доносящимися со стороны кровати ее ненаглядной принцессы.
Девушка закрыла глаза.
Если бы только Зорро вернулся. Хоть на несколько минут. Она без раздумий упала бы ему на грудь и призналась во всех своих смертных грехах. А потом что-нибудь почитала ему, рассказала, приготовила, в конце концов. Ведь ее наставником была сама Керолайн Лайт, непревзойденное кулинарное мастерство которой было признано не только вечно страждущим Линаресом, но и всем британским двором.
О, если бы он пришел… Она бросилась бы выполнить любое его желание с не меньшим рвением, чем Кери, расцветавшая от каждой новой прихоти своего Рикардо, словно он осыпал ее мехами и бриллиантами, а не выдавал очередные фантазии избалованного женским вниманием сердцееда. Она сделала бы для него все, что угодно.