Жемчужница
Шрифт:
Алана пробурчала что-то про то, что да, выспалась она отлично, и Мана понимающе хохотнул, встряхнув головой. Изу же вопросительно перевёл взгляд с одного на другую и недовольно надулся, словно обиженный на то, что никто ничего не собирался ему разъяснять, но вслух в этом не признался, – однако душа его, ярко вспыхнув, сердито дёрнулась в грудной клетке и тут же улеглась, успокоившись.
Алана ласково погладила мальчика по голове, отчего тот сразу же разулыбался, и щёлкнула по кресту Тима, который в ту же секунду перебрался к ребёнку и устроил собственное гнездо у него
Мана пронаблюдал за этим с любопытством, и девушка вдруг поняла, что никто в их компании, кроме самой Аланы, Тики и Изу, не знал про внезапно присоединившегося к ним духа более того, что ему вдруг просто захотелось проехаться с русалкой.
А потому следующие несколько часов ушли на то, чтобы рассказать другу про духов, про то, как они относятся к морскому народу, и даже про иерархию среди первозданных детей природы. Тим же принадлежал к духам солнечных лучей, которые получали имена только после того, как проживут больше сотни лет, и которые обожали путешествовать по свету наряду с ветром и облаками. А потому зачастую такие духи наведывались к Алане в бухте, рассказывая про дальние страны и уча чему-нибудь интересному. Один из них, например, умудрился объяснить про азартные игры западного материка, ужасно пришедшиеся ей по вкусу – то ли “покер”, то “пакур”. Духи не разговаривали на человеческих языках, предпочитая им образы и эмоции, а потому тяжело было окружить эти мысли в звуки, соткать из них слова.
Алана, если честно, была более умела в разговорах с духами. После четырёхсот лет одиночества это было даже не удивительно.
Они много времени с Маной обо всем этом проговорили. И о духах, и о храмах, и о заморских землях. Алана вообще-то очень много узнавала от мужчины и за это, пожалуй, любила его больше всего. Мана всегда мог рассказать что-нибудь интересное и отвлечь своими историями от неприятных мыслей. Нет, на этот раз мысли были отнюдь не неприятными, даже напротив. Просто очень… смущающими.
Именно поэтому, когда они снова перешли на череду бесконечных историй о семье, Алана решила, что лучше она будет смущать друга, а не смущаться сама. Она тонко улыбнулась и произнесла:
– Хорошо, что ты со мной здесь, Мана. Мы давно так задушевно с тобой не говорили – последний раз был, кажется, на корабле.
На самом деле это было не совсем так, но девушка здраво рассудила, что тот раз, когда они ехали в повозке (когда Лави только обжег Мане руку), не считается. Ведь там друг много спал и явно хандрил. Здесь же… о, сейчас в Мане жила какая-то лихорадочная решительность, настроенность на что-то. Это как решительность самой Аланы поговорить с отцом на тему своей дальнейшей жизни.
Устыженный, как видно, Уолкер тут же прикусил губу и повесил голову.
– Я… я… Прости, – выдохнул он смущенно и потер рукой шею, на что девушка весело рассмеялась и подсела к нему поближе.
– Все хорошо, - убедительно произнесла она.
– Мы оба были заняты, ты не находишь? И… может, пора поделиться событиями?
Ей и правда хотелось помочь Мане. Помочь разобраться в сложившейся ситуации, потому что он был её семьёй, потому что он был дорог ей и наблюдать за его печалью
Мужчина пожевал губы, словно бы собираясь с мыслями, и спустя несколько секунд всё же выдохнул с лёгкой приятельской улыбкой:
– Так Тики узнал про ноги.
И Алана ощутила, как тут же загорелись щёки. Ну почему именно об этом, о духи? Девушка бросила взгляд на Изу, ужасно не желая обсуждать данную тему при мальчике, но тот был полностью поглощён игрой с Тимом, то растягивая его до размеров толстого лосося, то вытягивая ему щёки в разные стороны, то просто почёсывая в разных местах, а потому сбежать от щекотливой темы не находилось возможным.
Алана горестно вздохнула, предпочитая игнорировать ласково-лукавый взгляд мужчины, и мелко закивала.
– Да, – выдавила она, облизываясь и чувствуя, как горитгоритгорит лицо, и вдруг ухмыльнулась. О, в эту игру можно играть вдвоём. – Так Неа про вас всё понял.
Теперь была очередь Маны краснеть.
Что тот, как истинный игрок, и сделал, однако изо всех сил пытаясь казаться как можно более спокойным.
– Это Тики тебе все уши прожужжал? – отстранённо поинтересовался он, глядя куда-то в сторону.
Алана прыснула в кулак, мотнул головой.
– Неужели ты думаешь, что этого не было видно? – ласково спросила она, щуря глаза.
Мана удивлённо уставился на неё, словно и правда искренне верил, что ничего не было заметно, и вдруг его губы растянулись в счастливой улыбке, которую мужчина всеми силами пытался удержать. Словно упоминание того, что Неа так сильно любит его, что это было видно, невероятно обрадовало Уолкера.
Алана тихонько хохотнула, не желая смущать мужчину ещё больше, потому что тот сразу же нацепил на лицо бесстрастную мину, всем видом показывая, что его ничего не волнует, но румянец на щеках горел, да и глаза его сверкали так, словно ничего более прекрасного в жизни он не слышал.
– Это было настолько видно? – всё же в итоге шепнул Мана, и Алана почувствовала, как внутри у неё вновь разливается это тепло. Материнское, семейное, сестринское.
Давно ли она мечтала о том, чтобы разговаривать с братом или сестрой об их проблемах? Давно ли она желала помочь им в решении этих самих проблем?
…давно. Четыреста лет назад.
Алана тонко улыбнулась, приподнимая брови.
– Ты считаешь меня настолько слепой?
Мана пристыженно закусил губу, и девушка всё же рассмеялась, порывисто обнимая его и водя носом по шее.
– Знаешь… – медленно произнесла она, стараясь как можно более тщательно подобрать слова, – мотыльки… они… мотыльки всегда летят на свет, сколько бы тот их ни обжигал.
Мана вздрогнул, рванувшись из ее объятий на какую-то секунду, но тут же снова обмяк и обнял её в ответ, глубоко вздыхая, словно пытался вникнуть в смысл этого сравнения, и зажмуриваясь.
– …к ч-чему ты это? – наконец нерешительно выдохнул он – так, словно знал, о чем идет речь, но не имел понятия, как завести разговор об этом. Так, словно нуждался в совете, но боялся его попросить.