Жена чудовища
Шрифт:
— Тин. Правда в том, что я так быстро пришел в себя лишь благодаря тебе, понимаешь? И как это у тебя вышло?
— Так пользуйся тем, что я на тебя хорошо влияю, — разрешила она великодушно, — может, научишься использовать мое влияние, так сказать, заранее? Чтобы не доводить до крайности?
— Гм… А зачем вы держали конюха, которого боятся дети? — сменил он тему, и по его темным губам пробежала гримаса, отдаленно похожая на улыбку.
Нет, все же он был не в себе. А ведь им было так хорошо, до этой долгожданной королевской охоты.
— Это был лучший в округе конюх, за исключением двух дней в год, —
— Мне хотелось побыть одному и подумать, — сказал он.
— Понимаю, — согласилась она, — но ты, пожалуйста, не убегай от меня в следующий раз. Я не буду мешать тебе думать. Зато я помешаю тебе думать о каких-нибудь глупостях. О том, что я тебя боюсь, например.
— Ты вернешься в Нижний? И все будет по-прежнему?
— А ты покатаешь меня на лодке? Разрешишь чертить тебе чертежи? И я буду рисовать, сидя на берегу, — он всякий раз кивал, — и, наконец, я заказала новое постельное белье на три сотни дирров! И еще не переставила мебель на втором этаже. И ты считаешь, что я могу не вернуться в Нижний? Только если ты меня выгонишь, и запрешь там все двери! — и ей самой стало почти смешно от абсурдности такого предположения.
— Я не слишком понимаю женщин, но, кажется, белье на три сотни это самый веский аргумент. И мебель, да… — он тряхнул головой, и его пышная грива разметалась по плечам, — прикупи еще что-нибудь.
Скатертей? — и опять эта гримаса, похожая на улыбку.
А напряжения в его глазах поубавилась.
— Что, если завязать тебе волосы сзади шнурком? — предложила она, — будет аккуратнее.
— И пару красных бантов в цвет твоего платья, — кивнул он, — Тин, я теряю все эти шнурки. Забываюсь, сдираю их с волос и теряю. Пойдем, нас уже ждут.
Именно так, Тьяна опять была в красном наряде новобрачной. Кто бы мог подумать, что вожделенное для каждой девушки красное платье, да еще сшитое лучшей портнихой и стоящее так дорого, может настолько надоесть? Но Овертина предупредила запиской — надеть красное.
В дверь постучали, и заглянул Хойр.
— Вы еще здесь, милорд? Вы не передумали?
— Не передумал.
— Тогда вот, — он подал ему амулет на шнурке, — наденьте на шею и походите немного, чтобы он начал действовать. Это приказ герцога, милорд.
— Зачем это? — спросила Тьяна.
— Тоже своего рода защита. Она закроет от лорда Валантена всех людей в зале. То есть, я хотел сказать, закроет не от зрения, а от нюха и прочих качеств.
— И я стану слепым ровно наполовину, — пробурчал он недовольно.
— Не преувеличивайте, милорд, — безапелляционно заявил Хойр, — не более слепым, чем все люди. Он ведь не целиком закрывает, немного остается. Как у обычных людей. В зале не все будут доброжелательны, милорд. Можете не ходить.
— Я пойду, — Валантен надел на шею амулет.
— Вы выйдете к гостям, милорд? — Тьяна была потрясена.
— Да. Я так решил.
— Вообще, это разумно, — добавил Хойр, — люди не будут придумывать вас ужаснее, чем вы есть. Да, и вот это, чуть не забыл, — он обвязал руку Валантена шнурком, — это для более четкого и звучного голоса. Ваш настоящий как-то не очень. Кашляните, милорд…
Они пришли в Большой зал в числе последних, потому что последним ждали короля.
Валантен подвел Тьяну к Овертине, сам стал рядом. Овертина была строгой и спокойной, и блистала красотой, как всегда. Ее «брат» тоже пришел и стоял с ней рядом, с Валантеном они обменялись кивками — значит, были знакомы. Герцог хмурился, графиня Каридан была бледной и постаревшей лет на десять, дрожала и всхлипывала. Граф Каридан, Первый министр, тоже казался измученным, словно не спал ночь — так оно и было, скорее всего. Эркат Каридан, возлюбленный Уны, поддерживал мать и ни на кого не поднимал глаз. Уна застыла, как изваяние, глядя куда-то в угол, и лишь нервно покусывала губы.
— Вы могли бы не приходить, Уна, — ровно заметила герцогиня, — все это вас не касается.
— Я тоже Айд! — возразила девушка даже громче, чем следовало, Овертина лишь пожала плечами.
Наконец, пришел король, и после всеобщих положенных поклонов заявил, окинув весь зал орлиным взором:
— Мы здесь затем, благородные господа, чтобы раз и навсегда разрешить те недоразумения, которые возникли между двумя из первейших семей Грета. Вчера на охоте был смертельно ранен лорд Вилен Каридан, ранен не зверем, что не вызывало бы вопросов, а другим арлином, который презрел право достойного лорда на оправдание и на меч. В то же время, я, как свидетель, своим словом подтверждаю, что благородный лорд Валантен Айд имел право на удовлетворение крови, и даже проявленная им горячность, простительная простолюдину, имела все основания быть, потому что лорд Вилен Каридан вел себя недопустимо и оскорбительно по отношению к супруге лорда Валантена Айда. Лорд Айд?
Валантен сделал шаг вперед:
— Ваше величество, благородные господа, я обвиняю лорда Вилена Каридана в том, что он оскорбил мою жену. Я сожалею о его гибели, потому что это лишило меня возможности требовать кровного удовлетворения… — голос Валантена действительно звучал теперь гораздо звучнее, чем обычно.
— Лорд Каридан? — сказал король.
— Ваше величество, расследование установило, что мой кузен, лорд Вилен Каридан, находился под действием неверное подобранных колдовских амулетов, которые он применял без консультации с дипломированным колдуном. Это признано и колдуном герцога Нивера, — Хойр после этих слов поклонился.
— Я глубоко сожалею и приношу глубочайшие извинения леди Айд, — продолжал граф, — смею напомнить, что единственный виновник наказан и никогда уже не повторит свою ошибку.
Ему подали шкатулку из красного сафьяна, он приблизился к Тьяне и с легким поклоном протянул ей шкатулку, при этом явно избегая смотреть на Валантена.
— Миледи.
— Милорд, — она взяла шкатулку.
— Откройте, — тихонько подсказала Овертина.
Там, на черном бархате был уложен комплекте крупными рубинами невероятной красоты. Тьяна закрыла шкатулку и поклонилась, тоже слегка, графу Каридану. Взглянула на герцога, тот утвердительно кивнул — все правильно.