Жена чудовища
Шрифт:
— Тьяна просто ведет себя не как манерная дурочка, способная замечать лишь внешнее.
— Конечно, — кивнул Хойр, — хотя в этом и заключается необычность. У меня к вам, вообще говоря, вопрос, леди Фан. Айнора гадала тогда, в монастыре, о леди Айд, конечно. Какой же результат?
— Вы сами знаете, как сложно бывает понять, — она пожала плечами, — но в целом гадание порадовало. Оно обещало Тьяне детей, и сына — первого, любовь и благополучие, скорее всего. И какие-то невзгоды и даже смерть могут прийти в Нивер.
— Хм… Это
Вопрос она пропустила мимо ушей. Ответ ему и самому известен: предсказание гадалки дело личное.
— Тьяна должна кого-то простить, — добавила она, — и не быть покорной. Поступать так, как ей самой покажется правильным.
— Хм, — Хойр опять печально вздохнул, — то-то будет рад его милость. Даже не знаю, как ему такое и сказать.
Хотя, конечно, про детей — это хорошо. Вы не упомянули лорда Айда. Но смею надеяться, что речь об его детях. «Не быть покорной», — он заулыбался, — иными словами, взращивать в себе такой же дурной нрав, как у всех колдуний на Дороге? Что-то я не встречал ни одну послушную и милую. На Дороге таким не выжить, только притворяться, разве…
— Не говорите герцогу, вот и все, — посоветовала леди Фан, — и, думаю, у Тьяны не получится взрастить такой нрав, — она улыбнулась, поглаживая кожу бубна, — семейное воспитание, все-таки. Лучше скажите про ту девочку, ученицу Айноры. С ней все в порядке? Как она?
— Да-да-да, — спохватился Хойр, — все хорошо. Она, как вы и предупреждали, очень ловко скрывала дар, даже чересчур ловко, он у нее почти не проявляется, но явно есть. Но это восстановится. Я благодарен вам за то, что вы передали гильдии такую ученицу, миледи. Она, несомненно, покажет себя в дальнейшем.
— Я надеюсь. Ее можно навестить? И вот, деньги на все необходимое, — она достала кошелек, который специально не спрятала далеко, — и как ее зовут, кстати? Я ведь так и не спросила.
— Она назвалась Эль. И лучше тогда вам самой купить все по списку и отвезти, — сказал Хойр, — когда будете уезжать, в Ниверсолле… Когда вы планируете отъезд, миледи?
— Уже на днях, — вздохнула она, — конечно, меня беспокоит, как все сложится у Тьяны, эсс. Но еще есть племянник, который в тюрьме и болен, и которому не помочь без денег. Мне не стоит задерживаться. Что касается Тин, вся надежда на вас, эсс.
— Конечно-конечно, миледи. Кстати, — он с видом фокусника вынул из кармашка на поясе маленький бархатный мешочек, — ваши серьги, миледи. Просто иногда его милость выдает мне некоторые суммы на необходимые расходы, связанные с моим ремеслом. Я подумал, что этот расход как раз связан.
— Благодарю, эсс, — не стала отказываться она, и вытряхнула на ладонь серьги.
Те самые, не очень нужные, сапфировые. И она подумала, что расстаться с ними было бы все-таки жаль, пожалуй.
— Я позволил себе в качестве маленького подарка наложить на них легкое заклятье. На здоровье и безопасность, ничего более. Вам ведь предстоит
— Благодарю, эсс, вы так любезны…
— Пока оставлю вас. Однако, если желаете… Я сейчас отпущу почтового голубя с письмом моему собрату по профессии. Можно положить записку для вашего племянника, он передаст. Да-да, он служит в долговой тюрьме в Каттее. Напишите, и можете пройтись со мной до голубятни, если желаете прогуляться, разумеется. Или просто отдайте мне.
— О, да, я напишу, и охотно прогуляюсь, — она быстро села к столу, выдернула из бювара лист, оторвала от него полосу в три пальца шириной, как раз для голубиной почты.
Хойр поглядывал одобрительно.
Она, торопясь, написала несколько строк, заметила:
— Надеюсь, мы все уладим прямо на месте и я увезу его домой.
— Полагаю, это возможно, — Хойр распахнул перед ней дверь, — я вижу, в семье многое происходит благодаря вам, миледи.
— Ну, что вы. Вовсе нет, — она покачала головой, — я давно вдова, привыкла сама вести дела, обо мне некому было заботиться. Теперь, впрочем, подросли сыновья, и стало в чем-то проще, в чем-то сложнее.
Мать Тьяны никак не оправится после смерти мужа. Она словно потерялась.
— Я понимаю. Это, кстати, тоже маленький штрих к вопросу о способностях. Нет-нет, ничего особенного, миледи…
Она лишь пожала плечами, не желая ни возражать, ни вообще вести разговор в таком ключе. Зато, идя за колдуном по парку, обратила внимание на красивый разворот его плеч под простым, давно не новым черным костюмом, на хорошую, уверенную посадку головы. Еще у него умный взгляд, пожалуй.
Может, потому что он вернул ей серьги? Фактически, сделал роскошный подарок. Как же немного нужно женщинам, чтобы начать обращать внимание на разворот плеч и взгляд, даже если костюм и не очень хорош…
— У вас удивительная улыбка, миледи, — вдруг сказал он, поглядывая искоса.
— О, эсс. Благодарю.
Если так будет продолжаться, она, чего доброго, заметит в нем и другие достоинства. Что не нужно.
Однако она опять не удержалась от той самой удивительной улыбки, и поймала на своем лице его теплый взгляд.
До башни-голубятни посреди парка идти было, впрочем, недолго.
— Подождете здесь? — спросил Хойр.
— Я зайду, — сказала она, — когда-то у нас тоже была большая голубятня. Хочу взглянуть, вспомнить.
— Тогда берегите платье, — посоветовал он, и нырнул в темный проход.
Она шла следом по узкой винтовой лестнице, походя отметив, что предупреждение насчет платья было правильным — по этим ступеням крайне редко проходились веником.
— Вы, что ли, Хойр? — услышала она сверху.
— Доброе утро, милорд. Осторожнее, со мной леди.
— Леди, в голубятне? Вы что, Хойр, не нашли для леди места получше? — раздражено рявкнул смутно знакомый голос.
— Дайте сначала подняться нам, милорд.