Жена опального лорда
Шрифт:
– Его трудно не полюбить, - ответила я, скромно опустив ресницы. – Он, конечно, бывает капризным, вредным, но все равно… Такой милый, открытый, светлый.
– Да, он такой, - улыбнулся Келлин, щекотно обводя указательным пальцем мои, один за другим, задерживаясь в ложбинках между ними.
Какая невинная и какая распаляющая ласка… отзывающаяся томительным эхом во всем теле… срывающая сердце вскачь… заставляющая мед в животе таять и сочиться между стиснутыми ногами…
Вместе со щеками и сиськами ко мне вернулось либидо. В тройном размере. Кто бы мог подумать, что в теле девственницы
– Лорен, я не сказал тебе одну вещь, - Келлин не смотрел на меня.
Неужели о королевском подарке?!
Я затаила дыхание, ожидая продолжения.
– Король перед нашей свадьбой подписал указ, что наследником титула Витте после смерти твоего дяди станет наш сын. Если он у нас будет.
Ну… вполне дипломатично. Даже, можно сказать, деликатно. Совсем недавно я, наверно, ответила бы на это чем-нибудь ядовитым. Вроде того, что дети не появляются от сквозняка. А он бы намекнул прозрачно, что у некоторых сквозняков бывают личные имена… Огрис Сойтер, например. И мы бы в очередной раз поругались. С хлопаньем дверями. А сейчас я просто улыбнулась. И даже не спросила, почему он не сказал раньше.
И тут, словно какой-то внешний модератор, зашел помощник лекаря Вингер – промывать рану, делать перевязку. Его появление уже не впервые ставило в наших разговорах многозначительное многоточие. Да и сами эти разговоры становились все более волнующими. Даже если в них не было ничего эдакого, все равно подтекст чувствовался.
Или я искала в них то, чего там не было?
Да нет, точно было и проскальзывало во взглядах, интонациях, случайных… якобы случайных прикосновениях. Так мягко, тонко, на полутонах. А вечером в своей спальне я перебирала все это в памяти, как четки, и чувствовала себя влюбленной школьницей. А какие потом снились сны! Не хотелось просыпаться.
Наконец Мауф разрешил Келлину встать и немного походить по комнате. Держась за Имбера, он прошел от кровати до окна, постоял, глядя в сад, и вернулся обратно.
– Как будто пешком до границы, - сказал, отдышавшись. – Кажется, разучился ходить.
– Ничего, вспомнишь, - пообещала я.
И добавила про себя: надеюсь, не только это.
Уймись уже, нимфоманка!
Не-а, и не подумаю!
Глава 37
Глава 37
После возвращения Келлина прошло полтора месяца. Он был еще довольно слаб, но уже не лежал в постели, а сидел в кресле у камина, время от времени поднимаясь, чтобы пройтись по комнате или даже по коридору. Я по-прежнему оставалась с ним и уходила, только когда он ложился отдохнуть после обеда. Иногда читала вслух, но чаще мы разговаривали, перескакивая с одной темы на другую. Я старалась больше слушать, чем говорить о себе, поскольку слишком мало знала о прошлом Лорен и боялась ляпнуть что-то невпопад. Детство Келлина, Эйвин, дом, книги – это было достаточно безопасно, и я легко поддерживала беседу. А вот о нас с ним, о том, что возникло между нами, мы молчали. Пока – молчали.
Я могла лишь догадываться о
Иногда приходили сомнения – и тогда я снова ощущала себя самозванкой. Точнее, острее понимала, что так оно и есть. Ведь потянуло когда-то Келлина вовсе не ко мне, а к прежней Лорен. Именно она сделала все, чтобы добиться его. А я, попав в ее тело, пришла на все готовенькое. Получите и распишитесь, роскошный мужчина в мужья, одна штука. Знатный, богатый, влиятельный. Не любит? Но хоть неравнодушен, уже что-то.
Глупости, говорила я себе. Во-первых, я ничего этого не просила: ни нового молодого тела в другом мире, ни мужа в придачу. Во-вторых, хоть Келлина и тянуло к Лорен, он этому явно был не рад и отшил ее, судя по всему, довольно резко. А полюбил – ну я надеялась, что полюбил! – уже меня, Веру, пусть и в шкурке Лорен. Ведь он сам сказал, что толком не знал ее прежнюю и был удивлен, познакомившись ближе.
Признаться, что я не Лорен, а некая иномирная сущность, оккупировавшая ее тело? Угробить все, что только-только появилось между нами? Наверно, это было бы верхом скудоумия. Поэтому я и не собиралась, а сомнения давила, как тараканов.
– Вы уже достаточно окрепли, господин Келлин, чтобы выходить из дома, - однажды утром заявил Мауф, осмотрев рану. – Свежий воздух пойдет вам на пользу. Начните с небольших прогулок по галерее, потом можно и в сад.
После завтрака Имбер помог Келлину одеться, и мы вышли на открытую галерею, огибающую задний фасад дома. Ноффер, разумеется, отправился с нами, хотя и демонстрировал неодобрение, поскольку короткая шерсть не защищала его от холода.
– Держись за меня, - сказала я, коснувшись его рукава.
– Думаю, в этом уже нет необходимости, - с улыбкой отказался Келлин. – Наоборот, я хочу предложить тебе руку.
Я взяла его под локоть, мы медленно прошли всю галерею до самого конца и присели на скамью. Летом здесь пышно цвела в больших вазонах герра, похожая на помесь наших роз и пионов, а сейчас оставалось лишь любоваться на заснеженный внутренний дворик.
– Не замерзнешь? – забеспокоилась я, заметив румянец на щеках Келлина.
– Нет. Имбер укутал меня как младенца. Даже жарко. А тебе?
Мне тоже было жарко – только по другой причине. Оттого, что мы сидели вот так, соприкасаясь всем телом, от плеч до коленей. И от его взглядов. И от тех особых ноток в голосе, от которых все внутри звенело, отзываясь в резонанс.
– Лорен…
Келлин провел пальцами по моей щеке, по губам, наклонился и поцеловал. Сначала мягко, едва прикоснувшись – как я сама целовала его. Потом все более жадно, настойчиво, но не так грубо, как в тот вечер, когда я пришла к нему в спальню. В этих поцелуях было все: нежность, желание, страсть - только не намерение унизить или подчинить своей воле. Он обводил мои губы языком, раздвигал их, ласкал с изнанки, проникал внутрь, и я отвечала, задыхаясь, хотя и старалась сдерживаться, чтобы не показаться слишком уж опытной. Его руки пробрались под плащ, губы скользнули вниз по шее.