Жена опального лорда
Шрифт:
То, что Келлин резкий, вспыльчивый, зачастую несдержанный на язык, я поняла сразу после свадьбы, но почему-то наивно думала, что это относилось к прежней Лорен, а не к той, которую он полюбил позже.
Ну да, как же! Мне прилетало не меньше – и я в долгу не оставалась. Любимой фишечкой Келлина было поругаться за едой, швырнуть ложку, встать и демонстративно уйти. Сначала было жутко неловко перед слугами, потом перестала обращать внимания. Да и они, похоже, привыкли, без лишних вопросов убирали тарелку, а позже приносили еду в кабинет.
А еще он был страшно упрямый, нет, упертый. Когда
Ссоры наши были безобразными, и каждая оставляла крохотный рубец. Если бы мы не остановились, скорее всего, через пару лет снова жили бы в разных концах дома. К счастью, нам хватало ума не ругаться при Эйвине, и он служил для нас своего рода модератором.
Где-то через полгода мы буквально дошли до края. После вылитого друг на друга ведра яда Келлин заявил, что я ему навязалась, и оставалась какая-то секунда до роковых слов: это вообще была не я, а мне ты на фиг упал, но пришлось подчиниться обстоятельствам. Что удержало от никому не нужного признания? Остатки здравого смысла? Или какое-то вмешательство извне?
Как бы там ни было, я прикусила язык и ушла. Взяла Эйвина, Ноффера и отправилась с ними в сад. Сидела на скамейке, наблюдала за их возней и думала о том, что еще немного – и мы с Келлином убьем все выросшее между нами. Я была страшно зла на него, но на себя – не меньше.
Вспомнилось, как он спас меня, когда Айли пробралась в ванную. И как примчался к замку, куда меня привезли по приказу Вентрана. И как я сидела у постели, когда Келлин был на грани жизни и смерти.
«Ты сказала, я не должен уходить, потому что нужен Эйвину и тебе…»
Он был уверен, что именно я не позволила ему умереть. Не отпустила, удержала.
Это был не сон, не бред!
Что же мы делаем сейчас?
– Нам надо поговорить, - выдавила я из себя, когда мы встретились вечером за ужином. Как засохшую пасту из тюбика.
– Да, - мне показалось, что он уцепился за мои слова, как за последнюю надежду.
Закончив, все так же молча, мы вышли на галерею и сели на скамью, где когда-то первый раз поцеловались по-настоящему. Долго не могли начать, молчание давило, как могильная плита. Потом заговорили одновременно – сумбурно, сбиваясь и перебивая друг друга.
Это было адски тяжело – вот так открыто говорить обо всем, что не нравилось, о том, чего бы мы хотели и не хотели. О том, как нам жить дальше. И это был всего лишь первый шаг – а сколько их еще понадобилось потом! Крошечных шажочков навстречу друг другу.
Постепенно я начала понимать, какой он на самом деле – под маской уверенного в себе, успешного чиновника. Похоже, в детстве его не слишком любили, зато много требовали. Иначе откуда этот болезненный перфекционизм и синдром отличника? Комплекс, который только усугубила великолепная во всех отношениях дама Маэра. Сейчас уже было неважно,
Она не догадалась, а я не умела. Но пришлось научиться – хвалить, подбадривать, уверять, что у него все получится. Иногда даже льстить. Это было не проще, чем говорить о том, что волнует, или молчать, когда очень хотелось заорать, однако моментально превращало Келлина в большого мурчащего кота, буквально подтверждая тезис о том, что доброе слово и кошке приятно.
Понадобилось больше года, чтобы мы выкарабкались из этой ямы. Именно тогда я забеременела, хотя до этого, за исключением острой фазы ссор и естественных перерывов, мы проводили все ночи вместе. И секс у нас был просто сумасшедший, особенно когда я уже могла позволить себе не притворяться неопытной дурочкой. Словно высшие силы намекали: мы еще не достигли той степени близости, чтобы ребенок по-настоящему связал нас воедино.
Когда родился Нерман, Келлин был счастлив до слез. Впрочем, Эйвина это нашей любовью вовсе не обделило. Я считала его своим сыном, хотя называть меня мамой он так и не стал – но я и не настаивала. Конечно, я не рассчитывала, что так быстро забеременею снова, но сильно не огорчилась. И как бы ни ворчала, сейчас радовалась, что у меня трое детей. А уж как рад был рождению наследного лорда Витте дядя Громмер! Он по-прежнему входил в Ближний совет, но старался больше времени проводить с внуками, которых обожал. А еще он неожиданно нашел себе подругу – приятную пожилую женщину, вдову королевского архивариуса. Мы с Келлином не сомневались, что со временем у наших детей появится и бабушка.
Буквально на днях должна была родить и моя подруга Леана. Мы с ней надеялись, что наши дети тоже подружатся. Жену Имбера, урожденную даму Леану Нортар, мне словно послало небо. После военной победы Норре Марета с мужем уехала в Тремонте, а общаться с Люциной у меня не было никакого желания. Именно в этот момент Имбер, ставший одним из лучших друзей Келлина, женился на сироте из знатной, но обедневшей семьи. Ее родня была счастлива сбыть девушку с рук, их мало беспокоило, что Имбер – первый лорд в роду Барретов, да еще и бывший слуга. Неожиданно этот брак оказался очень удачным, как будто высшие силы решили наградить его в полной мере. Леане повезло, Имбер любил ее и заботился о ней как мог. Ну и я тоже была рада подружиться с милой, скромной девушкой, так сильно отличавшейся от вздорных и заносчивых придворных дам.
Веста вышла замуж за Эччера, родила такого же, как отец, рыжего мальчика и продолжала служить мне. Теренс несколько раз порывался уйти, особенно когда я четко дала понять: хозяйка в доме я, и что там было раньше при даме Маэре, меня не интересует. Возможно, он надеялся, что Келлин его поддержит, но этого не случилось, и распорядитель смирился. Да и не все заведенные обычаи я отправила на свалку - изменила лишь то, что не устраивало. Когда пугающе великолепный призрак перестал наводить на меня ужас, я быстро вникла в домашнее хозяйство и с удовольствием им занималась.