Женатый мужчина
Шрифт:
Раздражало его — по другим причинам — и то, что он жил отдельно от Паулы. Они вместе обедали в палате общин или в ресторанах, расположенных неподалеку от Вестминстера, и два-три раза в неделю по дороге домой он заезжал к ней. Но теперь после тяжелого рабочего дня к делам в конторе прибавились ведь и парламентские обязанности, он зачастую бывал измотан, ему все труднее было отрываться в час ночи от нежной, теплой, душистой Паулы, опять натягивать надоевший костюм и мчаться в Холланд-Парк. Не нравилось ему и то, что утром за завтраком приходилось созерцать за столом няню, это длинное чучело. В итоге они решили с Паулой, что полгода — срок достаточный для соблюдения приличий и с субботы, 3 августа, они съедутся, а чтобы ничего не осложнять —
Глава шестая
Вскоре после открытия парламентской сессии к Джону в палату общин зашли инспектор уголовной полиции Томпсон и сержант Симмс. С ними был еще третий в штатском, инспектор Блэкетт из «отряда розыска убийц» Скотланд-Ярда.
— Мы вынуждены были обратиться в Скотланд-Ярд, сэр, — объяснил Томпсон, — потому что, честно говоря, сами не далеко продвинулись.
С лондонскими детективами Джон был знаком: ему не раз случалось вызывать их для перекрестного допроса в качестве свидетелей. Если Томпсон походил на фермера, то Блэкетт, рябой, с тяжелым лицом, являл собой классический тип уголовника, и, когда он заговорил, Джон тут же уловил знакомые нотки, этакий наигранно-почтительный тон, каким эти видавшие виды детективы говорят с членами коллегии адвокатов.
— Темное дельце, сэр, — сказал он Джону.
— Да, — отвечал Джон. — Определенно темное, если только здесь не случайное стечение обстоятельств.
— Случайное? — переспросил тот. — А что, точно сказано. «Любительская работа» — так бы мы это определили. Как вам должно быть, известно, сэр, из вашей судебной практики, преступления обычно совершаются по шаблону: существует небольшая группа, которая занимается грабежами загородных домов или почтовых контор; иногда они идут на дело с огнестрельным оружием, иногда нет. Случалось, грабежами загородных домов занимались довольно опасные преступники, но обычно у них информация хорошо налажена. Они никогда не полезут, если нечего взять. Тогда почему же они полезли в ваш коттедж?
Джон покачал головой:
— Не знаю. Не вижу никакого резона.
— У вас зажиточные соседи, — сказал Томпсон. — Может, грабители перепутали адрес, а когда наткнулись на вашу супругу с мистером Масколлом, запаниковали и дали деру?
— Да… но неужели они не заметили машин?
— Остается одно, — сказал Блэкетт.
— А именно?
— Что оба убийства были преднамеренными.
— Но кому нужно было их убивать, кроме меня и Мэри?
— Согласен, сэр, и вас обоих мы исключили. А что, если некто хотел убить вас и мистер Масколл — жертва ошибки?
Джон судорожно глотнул:
— Кто и чего ради мог желать моей смерти?
— Вот и расскажите нам, — сказал Блэкетт.
— Просто ума не приложу…
— А вы подумайте. Из ваших клиентов никто не мог затаить на вас злобу?
Джон отрицательно покачал головой:
— Нет.
— Ну, кто-то из ваших подзащитных? Решил, что вы не сделали для него все, что могли?
«Терри Пайк?» — мелькнуло у Джона.
— Нет, — сказал он. — Не думаю. Видите ли, я редко веду уголовные дела. Все больше лицензионные.
— Знаю, сэр, — сказал Томпсон. — Это чисто предположительно. Просто мы хотим проработать все возможные версии.
— Может, пройдемся по делам, которые вы вели за последние год-два, — сказал Блэкетт, — и посмотрим, нет ли там какого-нибудь чокнутого, который мог что-то затаить против вас.
— Можно, конечно, — сказал Джон, — хотя думаю, это бесполезно.
— Ну, а есть кто-нибудь, кто хотел бы прикончить мистера Масколла? — спросил Блэкетт.
— Его самого? — Да.
— Нет.
— Кажется, он не из однолюбов… Может, кто-либо из его дам — помимо жены, конечно?..
— Не думаю. Все-таки они не того круга, чтобы…
— Согласен, сэр, — сказал Блэкетт. — Эти птички-бабочки не способны
Джон проводил их до дверей.
— Я готов помочь вам всем, чем могу, — сказал он. — Я очень хочу, чтобы вы нашли убийцу.
— Сделаем все, что в наших силах, — сказал Томпсон.
— Может, и я ошибаюсь, — сказал Блэкетт. — Может… как это вы сказали? Случайность? Выплывает эдак из тумана парочка ковбоев. Выбирают наугад — прелестный домик на отшибе. Но ведь это все равно как подхватить триппер с туалетного сиденья. Необычно. Очень даже необычно. Если бы моя жена привела мне такой довод в оправдание, сэр… — Он потряс головой и вышел.
В тот вечер, лежа рядом с Паулой в постели, Джон спросил, не приходила ли ей мысль, что Терри мог убить Генри и Клэр. Она лежала, уткнувшись лицом ему в плечо, потом подняла голову и сказала, не глядя на него:
— Но зачем, черт подери, ему убивать?
— Может, он хотел убить меня, а Генри подвернулся по ошибке.
— Зачем ему убивать?
— Из-за тебя. Она засмеялась:
— Нет, ручаюсь, что он не убивал. Не так уж он меня любил. Он бы чувствовал себя униженным, если бы какая-то женщина так много значила для него.
— Думаешь, мне вообще не следует упоминать о нем в полиции?
— Думаю, нет.
— Может быть, ты и права.
— Ведь если не найдут настоящего убийцу, а ты скажешь про Терри, они свалят все на него — просто чтобы закрыть дело. Они вполне на это способны…
— Знаю.
Глава седьмая
Хотя теперь Паула взяла на себя практически все заботы по домашнему хозяйству, одного Джон не мог ей передоверить — собственно, она к этому и не стремилась — это распорядиться вещами Клэр. Джон просто сгреб тогда со стула ее одежду и бросил в ящик комода, а обувь и домашние туфли — на дно платяного шкафа. Затем, как-то в субботу утром, пока дети с няней были в церкви, прошелся по ящичкам ее туалетного столика — посмотреть, что из украшений оставить для Анны. Разглядывая и перебирая их, он так явственно вспомнил Клэр, точно она была рядом в комнате. Это было не просто ощущение ее присутствия, но зримое, как образ из сна — бывает, проснешься и словно действительно видел человека; словом, долгие годы совместной жизни с Клэр запечатлелись в его памяти ярче событий последней недели. Не то чтобы память удержала какие-то отдельные случаи, но, казалось, он видит ее ходящей по комнате, чувствует ее запах в постели, слышит голос Клэр, кричащей из кухни, что обед готов. В доме стояла тишина, и Джон впал в необъяснимую тоску — в нем воскресли чувства, которые он питал к Клэр, когда она была жива, но, поскольку он понимал, что она мертва, эти чувства, которые в свое время были где-то глубоко сокрыты в нем, теперь при полной ясности сознания пытались всплыть, но не могли пробить толщи навалившихся на него эмоций. Под этой толщей прошлое и настоящее переплелось, и со дна поднялся осадок: воспоминания о Клэр окрасились неприязнью — у Джона сузились глаза и сжались зубы, потому что жена, которую он сейчас чувствовал рядом и вспоминал, изменила ему с Генри Масколлом. Он повторял беззвучным шепотом небрежно произнесенную ею ложь: «… съезжу в коттедж, посмотрю… в саду хочется до весны привести кое-что в порядок», — он отчетливо слышал интонации ее голоса, хотя тогда слушал ее вполуха. Он представил себе Клэр в объятиях Генри Масколла — сплетенные тела своей жены и своего лучшего друга — и не гнал от себя эту мысль, а, напротив, с удовлетворением думал о том, что неведомая рука настигла их и отомстила. Затем ревность поутихла и вместо нее возникло могучее, не укладывающееся в слова чувство, такая тоска по Клэр, что, когда дети чуть позже вернулись из церкви, они нашли отца плачущим над ожерельем из мелкого жемчуга.