Женить нельзя помиловать

Фрейфея

***

Цезарю виделось что-то хорошее: брюнетисто-блондинистое с рыжим отливом. Хотелось раствориться в мягкости и неге, а лучше прижаться к теплому боку этого нечто.

«Прекрасная — мать его! — незнакомка», — подумал Эйвери и вытянул губы трубочкой. Так, на всякий случай. Даже в галлюцинациях грезилось о поцелуях и прочих радостях. Все-таки Цезарь, по его нескромному

мнению, — в меру упитанный, в самом расцвете сил... слизняк.

— Эй, ты, Спящая Красавица! Не слышишь что ли? — волшебное видение растворилось при свете не очень прекрасной действительности и превратилось… в Живоглота. — Кончай валяться, Поттер на хвосте! И с ним вся аврорская шайка-лейка! Век воли не видать, молока не хлебать!

— Что? Куда? Где моя палка и галеоны? — бывшего Пожирателя смерти вдруг охватила паника ("А все они — целители недоделанные и зелья их проклятущие!") и жгучее желание навсегда покинуть это злосчастное место. Может, в щель забиться? А что, тараканам можно — слизнякам нельзя?

— Какие галеоны? — кот выпучил глазища, всем видом показывая, что по некоторым темным личностям отделение для буйнопомешанных рыдает в три ручья. — Ты на курорт не собирался, нет? А-то там тебе уже номер «люкс» приготовили и гринкарту в страну непуганых гусениц.

— Это в Азкабан что ли? — успокоившись, пробулькал Эйвери. — А чего тогда шороху наводишь? У меня ж сердце… Лучше в тюрьму, чем тут от скуки подыхать!

— Ты весь такой внезапный и противоречивый весь! — огрызнулся Живоглот. — То орал — не хочу в клетку, то вдруг путевка в отдельную камеру как выигрыш в лотерею. Азкабан тебе — не санаторий и даже не палата в Мунго! Цезарь, шевели... чем там у тебя?.. О, точно — ногой!

— Что воля, что неволя — все равно, — философски заметил он и закатил глаза-антеннки. После душевных потрясений хотелось одного: напиться, забыться и опохмелиться. Ну, или поесть чего-нибудь. — Слышь, Проглот, а пожрать ты с собой не захватил?

— Захватил, захватил, — елейно мяукнул тот и от всей дури поддал по прикидывающемуся Платоном Цезарю.

Тот, не ожидая такой подлой провокации со стороны старинного приятеля и однопалаточника, отлетел в сторону, шмякнулся об стену и, подчиняясь законам физики, отрикошетил прямо в лоб рыжего агрессора.

— Совсем охренел? — пискнул Эйвери, сползая с приплюснутой морды кота. — Ишь, моду взял! Я тебе не снитч! Геморрой лохматый!

— Пиявка рогатая!.. — обмен любезностями — привычное занятие. — Хотя

сейчас ты больше на драный бладжер похож, — Живоглот решил сменить тактику, — и пока ты тут мне зубы заговариваешь и жертву закона изображаешь, авроры не дремлют!

— Чего мне опасаться, — легкомысленно качнул рожками-антеннами слизняк. — Итак уж я "красавец писаный", отворотясь не налюбуешься. Мною только девок пугать. Расколдоваться — не светит. Ты не слыхал, страшненьких в Азкабан не заносило? Может, на безрыбье и слизняк сгодится... И в тюрьме люди живут.

— Вот именно, живут, — рыкнул пушистый обманщик. — А твоя песенка спета! Я тут краем уха подслушал… Ты же знаешь мои обширные связи в Аврорате?

Мгновенно посиневший от страха (жить-то охота!) Эйвери согласно закивал: он же видел, какие люди посещают Живоглота во время его «болезней». Прямо «сливки магического общества» по нынешним меркам. Поэтому сейчас врать не станет. А смысл? Что взять со слизняка, кроме матов?

— Так вот, — продолжил кот, убедившись, что жертва доведена до отчаяния и внимательно слушает, — Министерство очень недовольно. Твое содержание обходится больнице в кругленькую сумму — а отдачи никакой! Прибыли ты не приносишь, только казенные харчи проедаешь да бока отлеживаешь. Ни сведений от тебя ценных, ни семейного капитала. Бесполезный ты элемент! Никакого от тебя дохода — расходы одни. Verstehen?*

— А Азкабан? — чуть не зеленея от досады, прошептал Эйвери. — Мне бы только в коллектив...

— И не мечтай! — жестко припечатал Живоглот, в душе уже танцующий победный танец дикаря. — Нечего кнаты налогоплательщиков тратить — гоблины против!

— И куда мне деваться, драклов им в трусы? — растерянный вид слизняка внушал жалость, но кот сейчас наплевал на совесть. Если дело выгорит, Цезарь в накладе не останется. Самолично проследит, чтоб всем сестрам — по серьгам. За особые заслуги перед Отечеством. Хоть и против воли!

— Тебя решили отпустить. На все четыре стороны! — стараясь не ржать как гиппогриф, с серьезным видом выдал Живоглот.

— Свобода? Это ж замечательно! — обрадовался, было, Эйвери, но тут же сник под суровым взглядом. — А с чего такие щедрости при нашей-то бедности?

— Включил, наконец, мозги! А я уж думал: дело — труба! Отправят-то тебя к маглам. Куда-то на восток…

— Поближе к солнышку? Не, мне бы место потемнее... А можно без маглов? — приуныл Цезарь.