Женщин обижать не рекомендуется

Осадчая Виктория

— Стреляй!

— Что?

— Стреляй, тебе говорю.

Colt 1911 удобно ложится в мою ладонь, словно он там и должен находиться. И чувствую тяжесть, она приятная и манящая.

— В машину?

— В машину, раз она тебе не нужна, — почти рычит он.

Я взвожу курок и направляю прицел на автомобиль. Сердце колотится, как бешенное. Никогда с такого оружия не стреляла. Пробовала когда-то из травматического, но это все не то, совсем не то. Я смогу, я это сделаю, и превращу машину в груду железа. Но что-то внутри начинает жалостно

ёкать, поэтому, нажимая курок, я неожиданно поднимаю руки выше и попадаю в фонарь, который разлетается на мелкие кусочки и сыпет искрами. Класс! Адреналин бьет по башке, на парковке тем временем становится чуточку темнее.

Я поворачиваюсь и навожу оружие на Егора. А он смотрит на меня несколько секунд, тяжело дыша, а потом в считанные доли секунды выхватывает его рукой и толкает меня на автомобиль, оказываясь сверху за такое же короткое мгновение.

— Ещё раз так сделаешь…

— Я тебе всё равно пристрелю, — шепчу, охватывая его лицо ладонями.

— Но сначала ты заткнешься.

Мой рот накрывает его губы и мы не замечаем, что на выстрел начинают сбегаться люди. Я наслаждаюсь поцелуем, погружаясь в него с каждой секундой. Он отпечатывается в моём мозгу жестко, напористо, страстно.

— Нам пора отсюда убираться пока менты не понаехали — слышу его хриплый голос сквозь негу удовольствия. Вот только с полицией мне встречи сейчас не хватало.

Чего я добивалась? Наверное именно того, что мы уезжаем с парковки вдвоем на МОЕМ автомобиле.

Но… вопреки моим ожиданиям, Егор выезжает за черту города и направляет машину в ту сторону, откуда час назад приехала я. Непроглядная ночь бьёт по глазам, алкоголь, смешанный с запахом Егора, делают свое дело, поэтому я уютно устраивают в кресле и засыпаю.

Из забытья меня выводит лёгкий хлопок закрывающейся двери. Запахло сразу сигаретным дымом и морозной свежестью.

Лениво разлепляю глаза, я поняла, что сон мой продлился довольно долго. Часы на приборной панели показывали пять утра, а Егор, откинувшись назад, разглядывал темные отмена дома, которые скоро начнут загораться и в них оживет новый день.

— Черт! — восклицают я, глядя на его профиль.

— Добрый утро! — он откинулся на сидении и лежал с закрытыми глазами, все такой же красивый и устрашающий со своим шрамом.

— Извини, я не думала, что усну. Почему ты меня не разбудил?

— Я подумал, что врачи должны хорошо отдыхать. А вообще пытался, но ты не реагировала.

— Мне безумно стыдно, — откидываю волосы с лица назад двумя ладонями и тяжело вздыхаю.

— Думаю, завтрак — это вполне приемлемая плата.

Я не мешкая ни секунды повела его в дом. Вера на дежурстве, так что церемонию знакомства можно не проводить. Яйца с ветчиной весело заскворчали на сковороде уже через несколько минут, а за ними по квартире поплыл запах кофе.

— Вкусно, — после глотка произнес Егор.

— Спасибо! Ты без верхней одежды ушел из клуба. Не боишься заболеть?

— Ну, ты же меня вылечишь, если что.

Я

чувствовала себя виноватой за содеянное, и даже была готова сутками дежурить у его кровати, но что-то ещё шевелилось там внутри. Непонятное, необъяснимое…

Как хирург я могла бы дать всему этому медицинское объяснение, но понимала, что диагноз этому состоянию один, и его я боялась признать, как, допустим, рак или СПИД, что-то неизлечимое, от чего ещё не придумали таблетку. Было в этом что-то такое же опасное, запретное, больное.

— Но, ведь тебя никто не просил дарить мне машину.

— Еще раз повторяю, что это не подарок.

— Что есть спать мне с тобой из-за этого не надо? — уточняю я на всякий случай. Как будто бы я сильно сопротивлялась.

— Нет, из-за машины ты спать со мной не должна. И вообще ничем мне не обязана, если это тебя так беспокоит. Но как говорят, китайцы, если ты спас человеку жизнь, то теперь несёшь ответственность за ее сохранность.

— Как хорошо, что мы не китайцы, — улыбнулась я.

— Это с какой стороны посмотреть. Значит, насчёт автомобиля мы решили! А если необходимо, я поговорю с твоей тетей.

— О, нет! Этот вопрос я решу сама. У меня из-за тебя и так возникают неоднозначные ситуации.

— Как знаешь. До дома хотя бы подбросишь?

— Легко! — улыбнулась я, краснея под его пристальным взглядом.

По дороге он все время отвечал на какие-то звонки, кому-то звонил сам. И иногда даже хотелось выйти из-за ненормативной лексики, или тона которым он говорил с собеседником. Высадила его я там, откуда мы уехали вместе прошлым вечером. И даже предприняла попытку поцеловать его, которая сразу же накрылась медным тазом.

— Не стоит, Принцесса. Подождем пока ты осознаешь, что ничем мне не обязана. Если что, номер мой ты знаешь!

Я хотела провалиться сквозь землю, но при этом защемило что-то в душе. А ещё… ещё я поняла, что он все чувствовал, или видел меня как облупленную.

Отвергнутая и обиженная я поехала на работу, где на парковке встретила Порошина, выходящего из своего старенького пассата.

— Когда Вы говорили, что за работу Вашу платят неплохо, я не думал, что настолько! — он оглядел мою «малышку». Другого прозвища я ей дать так и не смогла.

— Андрей Андреевич, давайте без комментариев.

— Как скажете!

Не рассказывать же теперь, как она мне досталась. Теперь это только моя история.

6. А КТО ТВОЙ ОТЕЦ?

О тебе вспоминаю я редко

И твоей не пленяюсь судьбой,

Но с души не стирается метка

Незначительной встречи с тобой…

А. Ахматова

Я не думала о нем. Нет, не так. Я старалась не думать о нем, потому что больше всего на свете мне хотелось душевного равновесия и спокойствия. Меня не устраивал тот факт, что он в моей жизни играет такую большую роль.