Женщина и война. Любовь, секс и насилие
Шрифт:
На Восточном фронте повторилась проблема, возникшая на Западном фронте: несмотря на большое число борделей (более пятисот), снабжение солдат презервативами, а также строгий медицинский контроль, около миллиона немецких военнослужащих переболели венерическими заболеваниями. В лазаретах на лечении постоянно находилось 6800 военнослужащих [155] . Частично это связано было с тем, что бок о бок с вермахтом на Восточном фронте воевали испанские, румынские, итальянские и фламандские дивизии, в которых медицинский контроль был менее тщателен. Образовался замкнутый круг, по которому циркулировали венерические болезни: проститутки — солдаты — местные жители.
155
Вилкс А. Я.,
Отрывок из докладной записки начальника Санитарного управления Ленинградского фронта, составленной 1 февраля 1944 года о борделях, открытых немцами в Гатчине, и о заболеваемости населения венерическими болезнями [156] :
«[…] Немцами открыто культивировалось положение, что немецкому солдату нужна «женщина», и получение какой-либо работы в столовой, в прачечной, в мастерской включало в себе, почти как обязанность, выполнять работу не только по специальности, но и вступать в половые контакты с обслуживаемыми немцами. Отказ и сопротивление вели к немедленному увольнению с работы и избиению.
156
ЦГА СПБ, ф. 3215, оп. 5, д. 13, л. 13–14.
[…] Как в самой Гатчине, так и в районе организована была густая сеть домов терпимости. В дом терпимости в Гатчине первое время привозились только эстонские женщины, а в дальнейшем и русские. (Эстонки по Нюрнбергским расовым законам относились к «высшей расе» и обслуживали только немецких солдат, в то время как русские женщины первоначально «обслуживали» нещепетильных испанцев. — Прим. Р.Г.).
В Суйде был дом терпимости под названием «Пуф». В Дудургофе в доме терпимости содержали 8 русских женщин. Дом терпимости функционировал от 6 до 10 часов вечера и обслуживал большую воинскую часть.
В результате этого насилия и разврата в Гатчине, которая, как и остальная Ленобласть, считалась до войны с немцами благополучным по вензаболеваемости районом, стала быстро расти заболеваемость сифилисом и гонореей, которые занесли сюда немцы, а отчасти и испанцы [157] .
Среди населения стали говорить о «немецком сифилисе» и «испанском сифилисе».
[…] были отмечены случаи изнасилования и заражения гонореей девочек в возрасте 4–5 лет и случай изнасилования и заражения гонореей 73-летней старухи, жены сторожа, которая явилась на амбулаторный приём с бурными проявлениями острой гонореи.
157
Испанская добровольческая дивизия («Голубая дивизия») воевала в составе войск вермахта на Волховском и Ленинградском фронте.
Начавшаяся высокая заболеваемость венерическими болезнями среди женщин заставила немцев открыть специальное лечебное учреждение с полутюремным режимом — изоляционный дом, расположенный рядом с детским очагом и военным госпиталем, где было кожно-венерологическое отделение для немцев. К моменту ухода немцев в указанном доме было 40–50 женщин, которых немцы отпустили».
Бунт детородных органов
Командование вермахта понимало: армия находится в психологически неразрешимом конфликте. Невозможно, как того требовал фюрер, воевать на Восточном фронте всеми средствами без скидок на детей и женщин, неустанно напоминая солдату, что целью войны является уничтожение «низших
Публичные дома лишь частично разрешали проблему. Там начался кадровый голод. Чистокровных ариек, жриц любви, не хватало, и, когда на оккупированных территориях появились фольксдойче, гестапо смягчило условия набора девушек. В бордели для сержантов и старшин допустили латышек и литовок, коренных жительниц Карелии, немок-колонисток (из немцев, некогда осевших на территории бывшей Российской империи). При конкурсном отборе (желающих устроиться на работу в бордель оказалось немало) отбирали девушек, по внешним данным приближённым к арийским: учитывался рост, цвет волос и глаз, отсутствие физического уродства и знание немецкого языка.
Но пополнение не справлялось с солдатским потоком, и тогда из-за нехватки кадров критерии для приёма на работу в публичные дома были смягчены, и ряды жриц любви пополнили «расово неполноценные» славянки. Одних в принудительном порядке направляла биржа труда, у других оставался выбор — отправляться на работу в Германию или в местный бордель, и то, и другое — принуждение к проституции. На запретный расовыми законами секс с «низшей расой» закрыли глаза, понимая, что, если не обеспечить солдат женщинами, в окопах возникнут гомосексуальные отношения, загнанные в подполье после расправы над штурмовиками Рёма.
Но возникла иная проблема — немецкий комендант санкционировал открытие публичных домов только в крупных населённых пунктах. В небольших поселениях и на фронте солдаты были предоставлены сами себе. И, как следствие, во фронтовой полосе участились случаи изнасилований.
В тылу же, вдали от пушечной канонады, одинокие женщины охотно сожительствовали с военнослужащими рейха, приглашая их квартировать. Это позволяло прокормить детей, вести безбедную жизнь, сексуально полноценную (что тоже немаловажно), избежать биржи труда и приобрести покровительство сильного мужчины, о котором мечтает каждая женщина. Зачастую отношения становились семейными, и хотя гестапо не позволяло регистрировать брак с представителями низшей расы, на сожительство оно закрывало глаза. Однако произошло неожиданное.
В ставке Гитлера всполошились, когда, начиная с 1942 года, посыпались заявления немецких солдат, просящих разрешения зарегистрировать брак со славянками. Нечто подобное происходило в послевоенной Германии, когда неожиданная метаморфоза произошла с офицерами Красной армии (от ненависти до любви — один шаг, «ненавистники немцев» начали запрашивать разрешение на брак с немками, а в ряде случаев, когда подходило время демобилизации, дезертировали из армии).
Гитлер был в гневе. Но он ничего не мог поделать с восстанием детородных органов. 23 июля Мартин Борман, руководитель партийной канцелярии, отправил письмо Альберту Розенбергу, министру рейха по делам оккупированных восточных территорий, в котором сообщил:
«Фюрер желает, и я сообщаю вам об этом по его поручению, чтобы вы позаботились о соблюдении и проведении следующих принципов в оккупированных восточных областях:
Если женщины и девушки в занятых восточных областях делают аборты, то это для нас только к лучшему; немецкие юристы не должны ни в коем случае возражать против этого. По мнению фюрера, следует даже допустить торговлю противозачаточными средствами в занятых восточных областях, так как мы совершенно не заинтересованы в росте ненемецкого населения […]» [158]
158
«Война Германии против Советского Союза, 1941–1945: Документальная экспозиция» / Под ред. Р. Рюрупа; пер. с нем. Т. Переверзевой. — 2-е изд. — Берлин: Blank & Reschke, 1994.