Женщина из Кентукки
Шрифт:
Спенсер испугался. Он не чувствовал ни возбуждения, ни желания. И как только женщина ни старалась, она не смогла разбудить его желания.
– Может быть, ты хочешь особых ласк? – с придыханием спросила Труди, когда ее пальцы не достигли никакого результата. Она не спеша опустилась на колени. Положив руки ей на плечи, Спенсер наблюдал, как она работала ртом, но ничего не почувствовал. Через несколько минут лицо его стало багровым от смущения, и он виновато произнес:
– Бесполезно, Труди. Видимо, я перебрал виски.
Женщина медленно
– Когда ты придешь ко мне в следующий раз, будь уверен, я не налью тебе ни капли.
– Я обязательно постараюсь в следующий раз, – заверил ее Спенсер, натягивая штаны. Он посмотрел на ее недовольное лицо и добавил: – Когда я приду через пару дней, мы все наверстаем… Как в первый раз, помнишь?
Его слова вызвали довольную улыбку на лице женщины.
Когда Труди услышала удаляющийся топот копыт лошади Спенсера, она быстро побежала на кухню, подняла одеяло, которое занавесом отделяло угол комнаты, и разбудила старую негритянку, которая лежала, сгорбившись, на старом соломенном тюфяке.
– Вставай! – приказала она резко. – Иди и приведи ко мне Картера.
Старушка, посмотрев на голое тело Труди, сразу поняла, что хочет ее хозяйка. Сука была в возбуждении и хотела глухонемого, чтобы тот остудил ее пыл.
Старая негритянка побежала, спотыкаясь, к хибаре, похожей на небольшой сарай и пристроенной к амбару. Она стала торопливо будить спящего здесь мужчину. Тот сразу понял, что от него хотят в доме. Спешно натягивая штаны, он криво ухмыльнулся, так как знал, что теперь ему не дадут уснуть до самого утра. Удовлетворить эту стерву, как знал Картер по опыту, можно было только под утро.
Картер специально оставил ширинку расстегнутой, зная, что его нетерпеливо ждут. Прохладный, вечерний ветерок приятно холодил его торчащее копье, когда он следовал за старушкой в дом.
Труди ждала его у дверей и, едва он вошел, потащила на плед, расстеленный возле угасающего камина. Они соединились еще до того, как негритянка смогла уйти в свой закуток.
Старая женщина лишь покачала головой. Так продолжалось уже восемь лет, с того самого дня, когда Картер появился на ферме и написал на клочке бумаги, что ищет работу. Когда мистер Геррод спросил:
– Парень, ты немой от рождения? – Картер отрицательно покачал головой и написал, что индейцы убили его родителей, когда ему было десять лет, а у него они отрезали язык.
Труди пожирала его взглядом. Он был высок и крепок. Ему было где-то около двадцати. Юноша станет для нее отдушиной, будет ублажать ее всякий раз, когда поблизости не окажется других мужчин. А раз он немой, то никому не сможет рассказать, что спит с ней. И она постарается, чтобы отец непременно взял его работать на их ферму.
Сначала Труди сама тайком прокрадывалась в хибарку Картера по ночам, когда отец засыпал, и оставалась у него до рассвета. Вскоре после того, как сюда прибыл этот юноша, мистер Геррод умер, и батрак вызывался в дом всякий раз, когда хозяйка сгорала
Старая служанка легла, отвернувшись к стене. Она засыпала под скрип дощатых полов, когда Картер энергично подпрыгивал на женщине, которая яростно сжимала его бронзовые от загара плечи, подгоняя его.
Тем временем Спенсер прибыл к своему дому и отвел Бакскина в маленький сарай, построенный рядом. Войдя в дом, он развел огонь в камине, чтобы разогнать холодную весеннюю сырость, и неторопливо стал выкладывать привезенные продукты. Налив полстакана виски, которое Якоб предусмотрительно положил ему в мешок, он сел у камина и стал пристально и уныло смотреть на огонь.
«Что со мной случилось? – изумленно думал Спенсер. – Почему моя мужская плоть отказалась встать сегодня у Труди? Господи! Мне ведь только тридцать два года. Я мог бы иметь женщин еще много лет. Старому охотнику, что живет в глуши у Бобрового Ручья, шестьдесят восемь, а он держит у себя индианку, которая постоянно жалуется, что этот старый козел трахает ее каждую ночь».
Когда рыжие, с золотыми искрами завитки и глаза изумрудного цвета появились в мечущихся языках пламени, он хрипло выругался и пошел спать. Но видение последовало за ним, не исчезая. Оно мучило его всю ночь.
Проснувшись от яркого солнечного света, Спенсер почувствовал сильное желание. Его восставшая плоть напряглась от сильнейшего утреннего возбуждения. Спенсер облегченно вздохнул, и широкая улыбка озарила его лицо. Преследовавший его всю ночь образ Греты пробудил в нем желание. Ощупав свой горячий, пульсирующий член, он успокоил себя:
– Значит, со мной все в порядке!
Спенсер стал быстро одеваться, улыбаясь утреннему солнцу.
Глава 10
Грета сидела на скале, оглядывая Огайо и долину реки. Корзина, полная сморчков, стояла рядом. Солнце медленно умирало, опускаясь за зеленую кайму леса.
Она повернула голову, заслышав приглушенные и невнятные мужские голоса. Девушка узнала язык индейцев. Вскоре показалось их каноэ, которое бесшумно разрезало темную гладь воды. Сидя тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, она размышляла о том, что даже странно: живя здесь довольно долго, ей впервые пришлось так близко увидеть туземцев.
Когда суденышко пронеслось мимо, Грета отметила, что молодые люди, вся одежда которых состояла только из набедренных повязок, были стройными и красивыми.
«Считают ли девушки из племени их самыми лучшими? Учащается ли у них пульс, когда они смотрят на прекрасные, полуобнаженные тела так же, как у нее, когда Спенсер стоял перед ней, отбросив в сторону свою одежду? Заставляет ли их сердца трепетать вид широких плеч, плоского мускулистого живота и узких бедер?»
Жаркая волна охватила низ живота Греты, когда она вспомнила его сильное тело, склоненное над ней, и дикий восторг, который она с ним испытала. Ее глаза затуманились печалью.