Женщина из Пятого округа
Шрифт:
В общем, можешь себе представить, что было дальше.
Что касается моей ситуации в Париже… Нет, я не совсем опустился. Но и назвать свою жизнь романтической тоже не могу. Я снимаю комнатушку в захудалом доме в Десятом округе. Работаю нелегально — ночным сторожем. Это дает мне возможность до самого рассвета писать свой роман. Друзей здесь у меня нет, но я пользуюсь всеми благами этого города и стараюсь не унывать. Я очень тронут твоим предложением помочь мне деньгами — ты, как всегда, настоящийдруг, — но мое положение не такое уж бедственное. Мне удается держаться на плаву.
Да, я провел несколько дней
Не пропадай!
Всего наилучшего».
Отправив письмо, я тут же переключился на веб-сайт «Нью-Йорк таймс». (Как ни странно, Борода меня пока не торопил.) Пока я просматривал свежий номер, на экране высветился значок входящей почты. Это был ответ от Дуга.
« Привет, Гарри!
Рад был узнать, что твое положение не такое уж отчаянное… и я очень доволен, что ты пишешь книгу. Не сочти за назойливость, но хочу дать тебе наводку по парижской жизни: если у тебя будет настроение с кем-то пообщаться — или же тебе просто станет скучно в воскресный вечер, — попробуй заглянуть в один из салонов, разбросанных по всему городу. Джим Хейнс — славный парень — закатывает отличные гулянки в своей мастерской в Четырнадцатом округе. Но если тебя потянет на что-нибудь экзотическое, тогда добро пожаловать на вечеринку Лоррен Л’Эрбер. Она сама из Луизианы — из разряда никогда не унывающих старушек. С тех пор как она переехала в Париж в начале семидесятых, каждое воскресенье она устраивает вечеринки в своей огромной офигенной квартире возле Пантеона. Но учти: Лоррен не приглашает гостей. Считает, что гости должны добиваться приглашения. Все, что от тебя требуется, это позвонить ей по телефону (номер сообщаю) и сказать, что ты придешь на следующей неделе. Если спросит, откуда ты знаешь про ее салон, назовешь мое имя. Впрочем, она вряд ли спросит — потому что это не в ее правилах.
Не пропадай, договорились?
Всего доброго, Дуг ».
Из другого угла кафе наконец донесся голос Бороды:
— Все, закрываюсь, уходите.
Я подумал, о том, что даже при моем тотальном одиночестве мне совсем не хочется толкаться среди других экспонатов в какой-то квартире в Шестом округе, где наверняка упиваются сознанием собственной исключительности, и все-таки решил, хотя бы из уважения я записал предложенный им номер телефона.
— Эй, вы не слышали?
— Все, все, ухожу.
Я уже был в дверях, когда бармен бросил мне вдогонку:
— Камаль был глупый человек.
— В каком смысле? — спросил я.
— Он сам себя подставил.
Эта фраза засела у меня в голове и никак не отпускала. В следующие несколько дней я старательно просматривал каждый номер «Паризьен» и «Фигаро», где тоже освещались местные парижские новости, в поисках новых сведений по интересующему меня делу. Ничего…
Спустя неделю я еще раз попробовал поговори барменом.
— Теперь они думают, что это самоубийство, — сказал он. — Так говорят все вокруг.
— Самоубийство? И как же он покончил с собой?
— Перерезал горло.
— Вы полагаете, что я должен в это поверить?
— Говорю то, что слышал.
— Значит, он шел себе по улице, вдруг перерезал себе горло, а потом зарылся на свалке?
— Я повторяю только то, что мне сказали.
— Кто сказал?
— Это не важно. — Бармен скрылся в служебной каморке.
Почему я сразу не ушел тогда? Почему не сделал полный развороти не исчез? Я мог бы вернуться в свою chaambre,в
А что потом? Что?
Этот вопрос мучил меня, пока я сидел в маленьком баре на улице де Паради за кружкой pression,мечтая, чтобы барменша оказалась свободна. Внезапно я поймал себя на том, что изучаю изгиб ее бедер, ложбинку между грудями, просматривавшуюся в V-образном вырезе футболки… В тот вечер — впервые с тех пор, как Сьюзан вышвырнула меня, — я захотел секса. Не могу сказать, что все это время я не думал о сексе. Просто на меня так давила тяжесть сопряженных с ним несчастий, что сама мысль об интимной близости казалась путешествием в мир опасностей. Но либидо — особенно подогретое парой пива — брало свое. Пока я разглядывал барменшу, она поймала мой оценивающий взгляд и, улыбнувшись, еле заметно кивнула в сторону верзилы с татуировками (он стоял спиной к нам, вытаскивая из гриля croque monsieur). [71] Ее жест красноречиво говорил: я занята.Но улыбка, казалось, намекала на то, что она бы добавила: к сожалению.По крайней мере, мне хотелось верить в это. Точно так же, как и в то, что Камаль «сам себя подставил», потому что задолжал кому-то денег, или сорвал сделку по наркотикам, или же поживился в кассе кафе, а может, просто не так посмотрел на какую-то женщину. Или…
71
Горячий бутерброд с сыром и ветчиной.
В голове у меня пронеслись с полдюжины других «или»… вместе с настойчивой мыслью: вспомни, что говорил Камаль, когда предложил тебе работу. «Это вас не касается». Хороший совет. Так что допивай свое пиво и проваливай. Скоро полночь. Пора на дежурство.
В ту ночь я раскрыл свой блокнот, и оттуда вывалился листок бумаги. Это был клочок с телефоном Лоррен Л’Эрбер. Я уставился на него и подумал: а что я теряю. В конце концов, это всего лишь вечеринка.
— Это не вечеринка, — произнес высокомерный мужской голос, ответивший по телефону; говорил американец со слегка жеманными интонациями и явно заносчивыми манерами.
— Это салон.
Спасибо за семантические тонкости, приятель.
— А на этой неделе что-нибудь будет?
— Comme d’habitude. [72]
— Что ж, могу я зарезервировать место?
— Если получится. Боюсь, список гостей очень, очень большой. Ваше имя, пожалуйста?
72
Как обычно.
Я назвал себя.
— Вы прибыли из…
— В настоящее время я проживаю здесь, но вообще-то я из Огайо.
— В Огайо еще живут люди?
— Когда я уезжал оттуда, жили.
— Каков род ваших занятий?
— Я романист.
— Публикуетесь в…
— Пока не публикуюсь.
Мужчина издал глубокий вздох, словно говоря: о боже, еще один будущий писатель…
— Вступительный взнос составляет двадцать евро, — услышал я. — Пожалуйста, приносите эту сумму в конверте, подписанном вашим именем. Запишите номер, чтобы открыть замок, и не теряйте, потому что мы не отвечаем по домофону после пяти вечера. Если вы потеряете код, войти не сможете. Приглашение действительно только для вас. Если вы придете не один, вас обоих выставят за дверь.