Женщина с той стороны
Шрифт:
Теперь Назар спал прямо у входа в мой шатер. Меня бросало в жар, и одновременно дарило уверенность: он тут, вовсе не ходит к пленницам. Анвар быстро пошел на поправку и через два дня, сгибаясь, как старый дед, вышел на улицу. К нам на огонек залетал Умник — именно так звали мыша. Умён он был невероятно, правда, душу готовый продать за кусочек копченого мяса.
Объявили всеобщий сбор. Явившийся Назар сказал, что с рассветом выходим. Рассвет настал, и мы двинулись к горам. Никакой дороги как таковой не было, лишь торная тропа. Она петляла меж скал, карабкалась к вершинам, катилась с них же вниз. Караван шел вытянувшись длинной цепочкой, большая часть мужчин и все пленницы пешком. Вечером на привалах, проходя мимо исхудавших женщин, я совала в их руки то
— Госпожа, — шептал он в ночи. — Расскажите, про свой мир.
— Анвар, я и так рассказываю каждый вечер.
Рассказывала про людей. Про самолеты— в них он не верил. Что женщины публично ходят в неглиже тоже. Но рассказов все равно требовал. Его завораживали небоскребы в сотню этажей, автомобили, поезда. Сколько бы я не сказала, ему было мало. Мы лежали, прижавшись друг к другу в темноте, на веревке над нами раскачивался Умник. В какой-то момент я стала замечать, что и Назар старается прийти к шатру до начала рассказов. И отчего-то возгордилась.
— Женщины — глупые существа! — гневался Анвар. — За ними нужно присматривать. Разве можно доверить их жизнь одной лишь судьбе, они же такие слабые! Там вон идут те, кого не смогли защитить мужья! Неужто в вашем мире нет насилия и зла?
— Есть, Анвар, — вздыхала я. — Многим женщинам достаточно силы, чтобы за себя постоять. А многим было бы привольно за крепким мужским плечом. Однако время такое, что женщины становятся сильнее мужчин.
— Быть такого не может, — выплевывал он и отворачивался спать.
Мы шли на штурм самой высокой горы, когда разразилась буря. Она бушевала, грозя карами небесными и метая в нас молнии. Никто не пострадал, разве только я страху набралась. Однако тропу завалило камнями, мы были вынуждены остановиться на несколько дней. Обойти ее было непросто, и мужики, бранясь, откидывали камни.
— Пойдем за снежной ягодой, — сказал мне совсем оправившийся Анвар. — Она только высоко в горах растет, тут я знаю место. Стоит на рынке приличных денег, любой с руками оторвет. Да и самим не помешает.
— А для чего она, Анвар? — спросила я, торопливо зашнуровывая сапоги. Атмосфера в лагере была удушающая, я только рада прогуляться.
— Кровь останавливать. Если пить крепкий настой, можно даже ребенка удержать в утробе при кровях. Вот бабки и берут эту ягоду, я сразу к ним иду.
Назар лишь кивнул нам, уже был осведомлен. Лагерь остался позади, мы карабкались ввысь. Отошли уже далеко, когда наткнулись на полянку. Ягодка была мелкая, синеватая. Вытянута, с одного конца украшена пучком белого пуха. И, правда, как снежинка. Мы обобрали все кусты, я хотела повернуть обратно, но Анвар все тянул меня вперед. Мы вышли к лощинке с длинными тонкими сосенками.
— Держите, — он тянул мне котомку.
— Что это? Зачем?
— Там еда, воды две фляжки. Неделю собирал, чтобы никто не заметил.
— Ты меня отпускаешь?
— Идите. Не знаю, что с вами будет, но, надеюсь, лучше, чем с варварами. Берегитесь, на дороги не выходите.
— А ты? Пошли со мной.
— Так искать же будут. Поплутаю, запутаю следы. Быть может и нагоню. В Сандрию идите. Там спокойно, и пустынники не суются. И госпожа… Идите к Валлиару. Он хороший правитель. А пока кто-нибудь не получит вашего первенца, они не отстанут. А в Сандрии в сытости и спокойствии будете жить. Я вас там найду.
Я прижалась к нему, затем взяла котомку, и, не оборачиваясь, пошла вперед. Мы не успели уйти в самую глубь гор, я надеялась, что ориентируясь по солнцу, смогу выбраться. Потом пойду. Язык до Киева доведет, не то что до Сандрии. Шагала я бойко, полная дурацких надежд. К ночи мой пыл поумерился. Ночевать пришлось одной у поваленной сосны, спрятавшись за ее стволом. Я лежала, слушала ночь и вскидывалась от каждого шороха. К исходу второго дня осознала, что и Анвар, и я переоценили мои возможности.
Третья глава
— Да что с тобой такое! — изумилась я.
А мышь присел на ветку передо мной, склонил голову и вздохнул. Ей богу, вздохнул, горько так, протяжно. И я решила ему довериться. Он парил надо мной, я шагала за ним. Когда сильно отставала, он выжидал, вися на ветке вниз головой. Шли мы сутки. И выбрались к месту нашей стоянки, недалече я от нее ушла. Не вился привычно дым, не слышался людской гомон. Я настороженно выжидала за камнем, а Умник с клекотом унесся вперед. Наконец, я вышла из-за камня и пошла за ним. Лагеря не было. Угнали всех животных, ни одного человека не осталось. В воздухе явственно пахло кровью. И вскоре выяснилось, почему. Почти все мужчины, сопровождавшие колонну, были здесь, и они были мертвы. Их изрубленные тела обагрили кровью камень. Из спин торчали стрелы. Я стояла посреди этого побоища и прижимала руки к лицу, не в силах поверить в происходящее. Со стороны раздался клекот Умника, и я пошла на голос.
Он сидел на груди Назара. Тот был убит, наверняка, с такой кровопотерей не живут. Все вокруг впитало его кровь и кровь врагов, что остались лежать у его ног. Я склонилась и пощупала пульс. Он еле пробивался.
— Ты самый лучший в мире мыш, — сказала я Умнику, он отлетел в сторону, доверяя мне своего хозяина.
У меня не было сомнений, помочь ли ему, руки действовали на автомате. Я, доверяя мнению Анвара, высыпала часть собранных ягод в котелок и поставила его греться над разведенным огнем. Тем временем срезала одежду с Назара. Из его предплечья торчала обломанная стрела. Грудь приняла удар вскользь, показались ребра, но на первый взгляд были не сломаны. Самая страшная рана была на ноге— бедро было просто располосовано, удивительно, как он до сих пор жив. Отваром из ягод я ополоснула страшную рану на ноге и зашила ее. Походная жизнь уже приучила меня носить все необходимое с собой. Когда края были аккуратно стянуты, я, радуясь его беспамятству, наложила крепкую повязку, пустив на нее свою запасную рубаху. Затем дошла до руки. Стрелу пришлось вырезать, рана была не страшной, но проблемной. Проще всего было с грудью, после осмотра и ополаскивания настоем, я просто в нескольких местах прихватила ее швами. Зато на перевязку груди ушла половина и так не шибко теплого одеяла. Я осторожно оттащила Назара в сторону и влила в его рот немного отвара. Ночью не раз прижимала к его шее руку, проверяя пульс. Он был жив. Утром даже подарил мне одурманенный болью взгляд и выпил немного отвара. Я собрала все, что нашла на месте побоища. Неведомые воители забрали все мало-мальски ценное, и похвастать находками я не могла. Даже еды не осталось. Единственное, что мне годилось, это тряпки, которые я отстирывала на перевязку. Через сутки Назар очнулся.
— Зоя, — хриплым голосом впервые произнес он мое имя. — Бестолковый Анвар спас твою жизнь.
— Видимо, так, — согласилась я и склонилась к нему с отваром. Он пил мелкими глотками, его кадык дергался.
— Ты зачем вернулась?
— Умник уйти не дал.
— Умник, он такой… Надо уходить, — голос его был чуть слышен. — Идет сезон бурь. Дорога скоро закроется. Сейчас идут последние караваны. Тут небезопасно.
— Но куда идти?
Однако силы его были исчерпаны, он уснул. К вечеру, к радости Умника, очнулся вновь.