Женщина в черном 2. Ангел смерти
Шрифт:
Ева завизжала, выронила свечу. Та, свалившись на мокрый пол, с шипением погасла, и подвал погрузился в полный мрак. Ева замерла, из груди рвалось тяжелое дыхание. Слышно было, как шуршит где-то поодаль до полусмерти перепуганная крыса.
А потом – это.
Скрип-скрип, хлоп-хлоп…
Кресло-качалка снова начало двигаться.
Ева со всех ног бросилась к двери. Взлетела по ступенькам наверх так быстро, как только могла в кромешной тьме, оступаясь и оскальзываясь почти на каждом шагу. Назад, в кухню, а оттуда – на главную лестницу, в коридор, к себе в постель. Туда, где можно натянуть на голову одеяло и лежать,
По крайней мере, теперь она слышала лишь шум волн, набегающих на берег за окнами, да стремительный стук своего перепуганного сердца.
День следующий
Утром следующего дня все было куда лучше.
Солнце, высокое и яркое, выжгло туман, и небо сияло ослепительной голубизной, будто гигантское яйцо малиновки. Повсюду сверкала и искрилась изморозь. Такого прекрасного утра, подумалось Еве, в городе сроду не увидишь.
Они с Джин присматривали за играющими в саду ребятишками. Сад, конечно, повидал лучшие дни, да и окружавшая его колючая проволока мрачно напоминала, что война – вот она, никуда не делась, однако в данный момент детям, похоже, на подобные мелочи было наплевать.
Девочки затеяли игру «я садовником родился», Элфи и Фрейзер носились в догонялки. Смех, крики, веселье – и вот уже страхи, пережитые Евой прошлой ночью, рассеялись, словно клубы тумана – под лучами победоносного солнца.
– А где Эдвард? – спохватилась она.
Джин не отвела взгляда от детей.
– Я велела ему не выходить из дома, пока он не соберется с силами, чтобы заговорить.
Ева не сказала ни слова. Молча развернулась и направилась к дому.
– Оставьте его в покое, – во властном голосе Джин прозвучало раздражение.
Ева остановилась.
– Я всего лишь хочу подготовить классную комнату к занятиям.
Подобному заявлению Джин явно было нечем возразить, так что пришлось ограничиться вполне благопристойным, хоть и чуть резковатым, кивком, и Ева спокойно вошла в дом.
Не успела она добраться до столовой, из-за угла вылетел Том, налетел на нее, едва не сбив с ног. Она чудом удержалась и не упала, и тут на нее точно так же натолкнулся Джеймс!
Оба мальчика замерли как вкопанные, дышат со свистом, на лицах – молчаливая вина и покорность.
Ева грозно уставилась на них сверху вниз:
– И чем это вы тут занимаетесь?
– В салки гоняем, мисс, – ответил Том, – Джеймс водит.
– Все равно так бегать сломя голову нехорошо. – Ева намеревалась уже продолжить нотацию, но вдруг увидела – дверь в детский дортуар открыта. Эдвард сидит на кровати и что-то рисует. Сердце разрывается, он будто в другом мире живет, на одинокой крошечной планете с единственным грустным обитателем!
– Джеймс, – начала Ева осторожно, – вы ведь с Эдвардом раньше лучшими друзьями были, правда?
Мальчик уже и рот открыл, чтобы ответить, но Том метнул в него яростный взгляд и незаметно (впрочем, Ева, конечно же, заметила) наступил ему на ногу.
– Послушай, Джеймс. Я понимаю – все изменилось, но мне бы очень хотелось, чтобы вы снова начали с ним общаться. – Взглядом, интонацией она попыталась донести суть сказанного и до Тома. – В подобных ситуациях любой из нас больше всего на свете нуждается в друзьях. Вы понимаете?
Мальчишки
– Вы просто представьте себе: а что, если бы вы сами на его месте оказались?
Когда Ева уходила, из последних сил надеялась, вдруг им действительно удастся это представить?
Том
Том понимал: мисс Паркинс от него не в восторге. Ей и говорить-то такое вслух нужды не было, там все ясно было без слов. Почему – он понятия не имел, вот просто не любила она его, да и все тут… ну, по крайней мере, получилось себя в этом убедить.
А вот миссис Хогг – да, тетка была нормальная. Сильная – порядок поддержать умела. Несколько раз, конечно, тростью ему вломила по самое не балуйся, но он не в обиде, без дела не лупила. Ну, больно, понятно, так, самую малость. Жесткая, зато честная, а жесткую честность Том и понимал, и уважал – иначе как бы миру стоять, спрашивается? Примерно так ему и папаня сказал, перед тем как уйти на войну и насмерть там сражаться, а он всю жизнь только и делал, что насмерть сражался, как говорила мама. Насмерть сражаться всю жизнь, по сути, мужику и положено, рассудил Том. А уж порол папаня его от души, куда там миссис Хогг, не спутаешь. В общем, плевать ему, нравится он хорошенькой фифе мисс Паркинс с этой ее сладенькой улыбочкой и хорошими манерами или нет. Реально – плевать. Плюнуть и растереть. Ну и какого черта тогда он сейчас пробирается среди играющих мелких детишек, чтоб исполнить ее просьбу?
Когда Том и Джеймс вошли в комнату, Эдвард и головы не поднял. Сидел, склонившись, на кровати, увлеченно рисовал картинку. Том подобрался и, глянув ему через плечо, рассмотрел у Эдварда на рисунке женщину и мальчишку, стоящих возле дома. Внутри немедленно заныло что-то незнакомое, неприятное. Печаль или злость, зависть или сострадание – убей, не определить, но оно стояло комом в горле и здорово напрягало. А напрягаться из-за чувств Том не любил.
Пару минут он постоял молча, надеясь, что Эдвард соизволит обратить на них с Джеймсом внимание. Эдвард не реагировал, а посему Том выдавил из себя:
– Эй, Эдвард, пошли уже, прошвырнемся тут.
Подергал за плечо – Эдвард почти и не отреагировал, только головой тихонько потряс.
Тому сделалось вовсе скверно. Он ущипнул Эдварда, не сильно, самую малость.
– Да что так? Или ты, может, дружить со мной не хочешь?
Эдвард дернулся, втянул голову в тощие плечи, словно ожидая удара или понимая: что он ни скажет – ответ выйдет неверный.
Том бесился все больше, раздражение уже звучало в голосе.
– Сказано – пошли. Учителка велела.
Глаза Эдварда медленно наполнялись ужасом, он переводил взгляд с одного на другого, словно искал путь к побегу.
Джеймс шагнул вперед, заговорил негромко, сочувственно, с улыбкой, полной симпатии:
– Ты это, не дрейфь, все будет в порядке. Раз уж нас сюда занесло, только и остается что дружить нам всем вместе.
Том сразу заметил: Эдварда эти слова действительно успокоили. Ну вот почему он сам так не может? Чтоб все прочие детишки его любили, чтоб легко с ними сходиться, а? В сердце медленно, но верно нарастала обида. К чему идет, он понимал прекрасно. Скоро обида обратится в злость, а злость, хоть тресни, надо на ком-то сорвать. Да и запросто, потом, может, его больше уважать станут.