Женщина в черном 2. Ангел смерти
Шрифт:
Вырвал у Эдварда рисунок – сопляк вскинул на него полные страха глазища, будто его жестоко ограбили, будто отняли нечто драгоценное, жизненно необходимое. Попытался перехватить картинку, и Том с наслаждением отвел руку.
«Вот и славно, – мелькнуло в голове у Тома. – Лучше хоть какая реакция, чем вообще никакой».
– Да верну я тебе, – пообещал он честно, наслаждаясь минутной властью над другим человеческим существом, – сделаешь, что велено, сразу и верну.
Эдвард смотрел на Джеймса, а тому, видно, было настолько совестно, что он и взгляда поднять
Том усмехнулся. Прошествовал с рисунком Эдварда в руке в холл. Мальчики последовали за ним.
Принялся спускаться по лестнице, прыгая через ступеньки.
– А ты почему не разговариваешь? – спросил он внезапно.
Эдвард молчал.
Тома осенило нежданной идеей.
– А знаешь, что я думаю? Нам бы это… говорить тебя заставить. Типа, снова. Тогда мисс Паркинс точно в восторге будет.
Обернулся к Джеймсу – тому идея содружества с Томом в подобном начинании явно не нравилась, однако он помалкивал. Потом Тому припомнилось, что Джеймс мисс Паркинс и без того симпатичен, и сама мысль об этом разозлила его еще сильнее. Он спрыгнул с последней ступеньки и, даже не оборачиваясь на остальных мальчиков, пошел по коридору, дергая за все дверные ручки подряд, вдруг удастся найти открытую комнату?
Кто ищет, тот всегда найдет. Вот и Том нашел.
Кочерга
Комната была пустая и пыльная. Мебель из нее вынесли, ничего не осталось, кроме почернелого, покрытого сажей камина и тяжелой решетки, прислоненной к нему.
Тому, полному разочарования и обиды, казалось: даже комнату вычистили для того лишь, чтоб его разозлить сколь можно сильнее.
– Ну, ничего тут нет интересного, – сообщил он прочим мальчишкам.
Джеймс с Эдвардом просунулись в дверь, осмотрелись, Том тем временем уже гордо выражал вслух, до чего, по его мнению, комната попалась нелюбопытная.
И тут Джеймс что-то услышал. Вскинул ладонь – помолчи!
Том зверски не любил, когда ему указывают, чего делать. Собирался уже на сей счет вслух высказаться, а Джеймс снова жестом дал понять: слушай! Том прислушался – и услышал. Кто-то царапался в стену, слабо, но вполне явно. И доносился звук со стороны камина.
Эдвард, не зашедший в комнату и замерший в дверном проеме, развернулся, чтобы уйти.
Том не собирался позволять подобную самодеятельность.
– Погоди, – прошипел, – подмогни-ка нам.
Ухватил мальчишку за плечо и силой подтащил к камину, но помощи не дождался. Эдвард лишь неподвижно стоял и смотрел, словно действия обоих приятелей его вовсе не касались, а может, его и впрямь интересовало лишь то, когда ему рисунок его вернут.
Царапание продолжалось.
Жестом указав Джеймсу помогать, Том ухватился за край решетки и принялся отодвигать ее от каминного проема. Ох и тяжела она была, слишком тяжела даже для двоих детей разом. Тому ничего не оставалось, он прикрикнул на Эдварда грозным тоном:
– Да не стой ты столбом, иди, делай что-нибудь!
Эдвард понимал – угроза есть угроза.
Там лежала, поджав лапы, мертвая ворона в нетронутом гнезде, окруженная трупиками воронят.
Эдвард с Джеймсом отшатнулись от жуткого зрелища, а вот Том, весьма заинтригованный, глаз не отвел. Похоже, ворона лежала в камине довольно давно, потому что от нее мало что осталось – пернатое тельце усохло изнутри, почти мумифицировалось. А птенцы – те, напротив, лежали так мирно, будто уснули.
Тома как заворожили, ему нравилась близость смерти, смерть притягивала его, сколько себя помнил. Войну ему в этом смысле точно сам Бог послал. Остальные дети боялись бомб, а он дождаться не мог налета. До чего интересно, не знаешь сам: вот ты завтра утром поднимешься из убежища, и что там уцелело, и кто там погиб, а? Том всегда мечтал, чтобы убило кого-нибудь, кого он лично знает, чтобы в ошметки разорвало, а ему, может, удастся взглянуть на окровавленные останки.
Он потянулся к кочерге, забытой у камина, и принялся увлеченно тыкать и шевелить мертвую птицу, поворачивая то так, то этак.
Голова вороны отвалилась.
Остальные мальчишки конвульсивно зажмурились, отдернулись, однако Том, изнывавший от любопытства, не удовлетворился. Потыкав всеми возможными способами в ворону, он понял, что ничего интересного из нее уже не выжать, и перевел внимание на воронят.
– Том, не надо, – пролепетал Джеймс.
– Ой, да заткнись, – огрызнулся Том. Несильно пошевелил мертвого птенца кочергой, и…
Труп зашевелился.
Заорали от страха и изумления все трое, даже Эдвард. И все трое отпрыгнули со скоростью света, а потом мелкими шажками принялись подкрадываться обратно. Похоже, энтузиазм Тома заразил обоих его спутников.
– Ну и что нам с ним делать? – нахмурился Том. Судя по всему, он в кои-то веки вполне искренне не знал, что предпринять.
А Джеймс знал.
– Надо бы мисс Паркинс отнести.
– Ага, только мамаша-то его померла, – с сомнением покачал головой Том.
– Так и что?
Они заспорили, а Эдвард меж тем все смотрел и смотрел на крошечного птенца. Мертвая мать. Осиротевший детеныш. Ничего, Эдвард за ним присмотрит, Эдвард не допустит, чтоб с ним приключилось что-нибудь плохое.
Протянул руки, чтоб бережно взять птенчика в ладони, приветствовать его появление, приласкать, однако не успел. Том со всей силы ударил кочергой. Теперь вороненок был мертв, как и его мать.
Эдвард в ужасе уставился на Тома. У Джеймса буквально челюсть отвисла. Том растерянно переводил взгляд с одного на другого.
– Чего? – выговорил не сразу. Голос у него прерывался, не в пример твердому намерению оправдать свои действия. – Он бы это… все равно бы помер, во.
Рассмеялся, ну наконец-то удалось выбить из мальчишек реакцию. Перестарался, не без того, но всяко лучше, чем когда его вообще в упор не видели.