Женщины Цезаря
Шрифт:
Цицерон ждал, когда Помптин, Валерий Флакк, аллоброги, Волтурций и Цепарий прибудут в его дом перед рассветом. Ждал и Фабий Санга — не слишком умный, но исключительно преданный долгу патрона.
— Письма у тебя, Брог? — спросил Фабий Санга.
— Четыре письма, — сказал Брог, открывая кошель и вынимая три тонких свитка и один сложенный и запечатанный лист.
— Четыре? — удивился Цицерон. — Неужели Луций Кассий передумал и написал?
— Нет, Марк Туллий. Сложенный лист — это личное послание от претора Суры Катилине, так мне
— Помптин, — Цицерон выпрямился во весь рост, — иди в дома Публия Корнелия Лентула Суры, Гая Корнелия Цетега, Публия Габиния Капитона и Луция Статилия. Скажи, чтобы они немедленно явились сюда, в мой дом, но не говори им зачем. Понятно? И возьми с собой свою центурию.
Помптин торжественно кивнул. События минувшей ночи казались почти сном. Он еще не понимал, что в действительности произошло, пока он ждал аллоброгов на Мульвиевом мосту.
— Флакк, ты мне нужен здесь как свидетель, — обратился Цицерон к своему другому претору. — Отправь свою центурию занять позицию вокруг храма Согласия. Я намерен созвать Сенат там, как только покончу с некоторыми делами здесь.
Все взгляды были устремлены на него, старшего консула Цицерона, заметил он. Даже взор суровой Теренции, сидящей в темном углу. А почему бы и нет? Она неизменно находилась рядом с ним на протяжении всей этой истории. И она заслужила место, пусть в последнем ряду, чтобы досмотреть эту пьесу. Поразмыслив, Цицерон отпустил всех аллоброгов (кроме Брога) в триклиний, чтобы они как следует подкрепились пищей и выпили вина, а сам устроился с Брогом, Сангой и Валерием Флакком ждать Помптина и тех людей, за которыми он его послал.
Волтурций не представлял опасности — он съежился в самом дальнем углу и плакал. Цепарий выглядел так, словно в нем еще остались силы, чтобы драться. Цицерон запер его в шкафу, сожалея о том, что не отослал его под охраной — если бы в Риме было хоть одно надежное место, чтобы отправить заговорщика туда!
— Дело в том, — сказал Луций Валерий Флакк, вертя в руках ключ от шкафа, — что твоя импровизированная кутузка, без сомнения, более надежна, чем тюрьма государственная.
Гай Цетег прибыл первым — настороженный и недоверчивый. Вскоре появились вместе Статилий и Габиний Капитон. За ними следом — Помптин. Лентула Суру пришлось ждать дольше, но наконец он тоже возник в дверях, весь из себя недовольный.
— Цицерон, это уж слишком! — воскликнул он, еще не видя других. Его испуг длился мгновение, но Цицерон его заметил.
— Присоединяйся к друзьям, Лентул, — сказал Цицерон.
Кто-то постучал. Еще не снявшие доспехов после ночного задания Помптин и Валерий Флакк выхватили мечи.
— Открой дверь, Тирон! — приказал Цицерон.
Но стучали не уличные убийцы: к старшему консулу вошли Катул, Красc, Курион, Мамерк и Сервилии Ватия.
— Когда нас от имени старшего консула срочно позвали в храм Согласия, — объяснил Катулл, — мы решили, что лучше сначала увидеть самого старшего консула.
— Добро пожаловать, — приветствовал их Цицерон.
— Что происходит? — спросил Красc, глядя на заговорщиков.
Пока Цицерон объяснял, послышались новые удары в дверь.
Вошли
— Удивительно, как быстро у нас распространяются слухи! — воскликнул Цицерон, не в силах скрыть торжества.
Когда в комнате набралось достаточно много народа, старший консул перешел наконец к делу. Он рассказал историю аллоброгов, поведал о захвате на Мульвиевом мосту, показал письма.
— Теперь, — сказал Цицерон официальным тоном, — Публий Корнелий Лентул Сура, Гай Корнелий Цетег, Публий Габиний Капитон и Луций Статилий, я задерживаю вас до полного расследования вашего участия в заговоре Луция Сергия Катилины! — Он повернулся к Мамерку. — Принцепс сената, я отдаю тебе на хранение эти три свитка и прошу не открывать их, пока весь Сенат не соберется в храме Согласия. Тогда твоей обязанностью будет прочитать их перед всеми. — Цицерон поднял сложенный лист и продемонстрировал его всем собравшимся. — А это письмо я открою здесь и сейчас, в вашем присутствии. Если письмо компрометирует его автора, претора Лентула Суру, тогда никто не сможет остановить наше расследование. Если же послание невинно, тогда мы должны решить, как нам поступить с тремя свитками до собрания Сената.
— Давай, читай, Марк Туллий Цицерон, — сказал Мамерк, пораженный этим ночным кошмаром. Казалось, принцепс Сената не в силах был поверить, что Лентул Сура, консуляр, дважды претор, действительно мог в этом участвовать.
«О, как хорошо находиться в центре внимания, в драме такой огромной и зловещей, как эта!» — думал Цицерон, этот превосходный актер, с треском взламывая восковую печать, которую все опознали как печать Лентула Суры. Казалось, прошла вечность, прежде чем он развернул лист, пробежал текст глазами и начал читать вслух:
Луций Сергий, умоляю тебя, передумай. Я знаю, ты не хочешь брать в свою армию рабов, но поверь мне: если ты примешь рабов в ряды своих солдат, у тебя будет целая лавина людей и за несколько дней ты добьешься полной победы. Все, что Рим может послать против тебя, — это четыре легиона, по одному от Марка Рекса и Метелла Кретика и два под командой этого бездельника Гибрида.
Было предсказано, что три члена рода Корнелиев будут править Римом, и я знаю, что я — третий из тех троих Корнелиев. Я понимаю, что имя «Сергий» намного старше имени «Корнелий», но ты уже показал, что предпочитаешь править не в Риме, а в Этрурии. В таком случае пересмотри свой взгляд на рабов. Я уже допускаю это. Пожалуйста, согласись и ты!
Цицерон закончил чтение при глубоком молчании. Казалось, никто даже не дышал в этой переполненной комнате. Затем заговорил Катул, жестко и сердито.
— Лентул Сура, ты погиб! — крикнул он. — Ты потерял мое уважение!
— Я думаю, — медленно проговорил Мамерк, — что ты должен открыть свитки сейчас, Марк Туллий.
— Как? Чтобы Катон обвинил меня в подделке свидетельств? — спросил Цицерон, широко раскрыв глаза. — Нет, Мамерк, они останутся запечатанными. Я не хочу дразнить нашего дорогого Катона, как бы прав я ни был, открывая эти письма.