Женщины Цезаря
Шрифт:
— А ты?
— О-о, я думаю, что он плохой человек. Поэтому я попросил Квинта Аррия провести необходимую разведку в Этрурии.
— Ты послал туда Аррия?
— Тебе же это не удалось, не так ли? Я выбрал Аррия, потому что он воевал у Суллы и ветераны Суллы очень его любят. В верхних эшелонах Рима мало кто способен усыпить подозрения в тех недовольных ветеранах-землевладельцах, но Аррий — один из таких, — объяснил Цезарь.
— Тогда я — твой должник.
— Не думай об этом. Как и любому другому из моего сословия, мне не нравится выступать против другого патриция, но я отнюдь не дурак, Цицерон. Я не хочу восстания
— У меня есть люди в Этрурии. Если восстание начнется за пять дней до календ, Рим в этот же день узнает об этом.
Но в этот же день Рим ничего не узнал. Когда наступил четвертый день до ноябрьских календ, все было тихо. Консулы и преторы, которых, согласно письмам, планировалось убить, продолжали заниматься своими делами. Из Этрурии не доносилось ни слова о восстании.
Цицерон был в отчаянии. То его одолевали сомнения, то он ждал, что это вот-вот произойдет. Катилина постоянно донимал его насмешками, а тут вдруг он почувствовал необъяснимую холодность со стороны Катула и Красса. Что случилось? Почему нет никаких известий?
Наступили ноябрьские календы — и опять ничего. Нельзя сказать, что Цицерон вообще ничего не делал в те ужасные дни, когда ждал событий. Он окружил город отрядами из Капуи, поставил когорту в Окрикул, другую — в Тибур, еще — в Остию, в Пренесту и две в Войн. Больше этого он сделать не мог, потому что больше войск не было, даже в Капуе.
Затем, в полдень первого ноября, в календы, все и случилось — сразу. Из Пренесты, на которую напали, пришло послание с отчаянной просьбой о помощи. Такое же послание о помощи донеслось из Фезул. Восстание действительно началось за пять дней до календ, как писалось в тех письмах. На закате дня пришло известие о волнениях рабов в Капуе и Апулии. Цицерон созвал Сенат на завтра, на рассвете.
Поразительно, как кстати мог оказаться порядок празднования триумфа! В течение пятидесяти лет присутствие армии триумфатора на Марсовом поле во время очередного кризиса в Риме помогало спасти город от гибели. Нынешний кризис ничем не отличался от прежних. Квинт Марций Рекс и Метелл Козленок Кретик (Критский) — оба находились на Марсовом поле в ожидании своих триумфов. Конечно, никто из них не имел больше легиона, но зато эти легионы состояли из ветеранов. При полном согласии Сената Цицерон послал приказ на Марсово поле: Метелл должен отправляться на юг, на Апулию, и по пути помочь Пренесте, а Марций Рекс — на север, в Фезулы.
В распоряжении Цицерона было восемь преторов, но Лентула Суру он мысленно исключил. Он послал Квинта Помпея Руфа в Капую, чтобы начать вербовку войска среди ветеранов, живущих на своей земле в Кампании. Кто еще? Гай Помптин — хороший солдат и хороший друг, значит, его надо оставить в Риме на случай серьезных волнений в городе. Косконий — сын блестящего полководца, но на поле сражения он — ноль. Росций Отон — большой друг Цицерона, но он лучше умеет заискивать, чем вербовать солдат или командовать ими. Сульпиций —
— Квинт Цецилий Метелл Целер, я приказываю тебе ехать в Пицен и приступить там к вербовке, — сказал Цицерон.
Целер поднялся с хмурым видом.
— Конечно, я рад выполнить твой приказ, Марк Туллий, но существует одна проблема. Как городской претор я не могу покидать Рим больше чем на десять дней.
— Согласно senatus consultum ultimum, ты можешь выполнять все, что прикажет государство, не нарушая ни закона, ни традиций.
— Хотелось бы мне согласиться с твоим толкованием, — прервал его Цезарь, — но не могу, Марк Туллий. Твой декрет распространяется только на кризис, он не отменяет обычных функций магистратов.
— Мне нужен Целер, чтобы справиться с кризисом! — резко крикнул Цицерон.
— У тебя есть еще пять преторов, которых ты пока не использовал, — подсказал Цезарь.
— Я — старший консул, и я отправлю в Пицен того претора, которого считаю наиболее подходящим.
— Даже если ты действуешь незаконно?
— Я не действую незаконно! Senatus consultum ultimum перекрывает все другие соображения, включая «обычные функции магистратов», как ты назвал обязанности Целера! — сорвался на крик Цицерон, заливаясь краской. — Скажи, ты сомневался бы в праве официально назначенного диктатора послать Целера из города больше чем на десять дней?
— Нет, не сомневался бы, — очень спокойно ответил Цезарь. — Поэтому, Марк Туллий, почему бы не сделать то же самое, но законно? Отмени свой декрет — эту игрушку, с которой ты носишься, и попроси Палату назначить диктатора, чтобы пойти войной на Гая Манлия.
— Какая блестящая идея! — медленно протянул Катилина, сидя на своем обычном месте в окружении сторонников.
— Последний раз, когда в Риме был диктатор, его диктатура в конце концов сделалась похожей на правление царя! — выкрикнул Цицерон. — Senatus consultum ultimum придуман именно для того, чтобы справляться с государственными кризисами, не давая абсолютной власти одному человеку.
— Как? Разве у тебя нет власти, Цицерон? — спросил Катилина.
— Я — старший консул!
— И сам все решаешь, словно ты — диктатор, — с насмешкой произнес Катилина.
— Я — инструмент senatus consultum ultimum!
— Ты — инструмент магистратного хаоса, — сказал Цезарь. — Прошло немногим более месяца, как новые плебейские трибуны вступили в должность, и в течение нескольких дней до и после этого события необходимо присутствие в Риме городского претора.
— Такого закона нет на таблицах!
— Но есть закон, согласно которому городской претор не может отсутствовать в Риме более десяти дней подряд.
— Хорошо, хорошо! — пронзительно крикнул Цицерон. — Пусть будет по-твоему! Квинт Цецилий Метелл Целер, я приказываю тебе ехать в Пицен, но требую, чтобы ты возвращался в Рим каждый одиннадцатый день! Ты также вернешься в Рим за шесть дней до вступления в должность новых плебейских трибунов и будешь оставаться в Риме в течение шести дней после их вступления в должность!
В этот момент писарь передал раздраженному старшему консулу записку. Цицерон прочел ее и рассмеялся.