Женщины Цезаря
Шрифт:
Естественно, Цезарь был рад тому, что выбор пал на его дом. Он с удовольствием переночует в своих комнатах на улице Патрициев. Он бы предпочел старую квартиру в инсуле Аврелии, но сейчас ее занимал нумидийский принц Масинта, его клиент, проигравший процесс в суде в начале года. У этого принца такой вспыльчивый характер! В какой-то момент он пришел в такую ярость от клеветы, которую распространял принц Юба, что схватил Юбу за бороду и бросил к своим ногам. Поскольку Масинта не являлся римским гражданином, ему грозили порка и удушение, но Цезарь выкрал его с помощью Луция Декумия и спрятал в своей старой квартире. Может быть, думал великий понтифик, направляясь в Субуру, в эту
Стало совсем темно, но сегодня эта часть Священной улицы, пролегающая через Римский Форум, была освещена факелами. Бесконечный поток паланкинов и слуг стекался к Общественному дому со всех сторон. В дымной завесе горящих факелов поражали взор платья дивных расцветок, искрились драгоценности сказочной красоты, мелькали оживленные лица. Возгласы приветствий, смех, мимолетный обмен фразами. Женщины выходили из паланкинов и проходили в вестибул Общественного дома, расправляя платья, проверяя прически, поправляя брошь или серьгу. Сколько часов головной боли, сколько вспышек раздражения в процессе обдумывания, что выбрать, что надеть, ибо это — лучшая возможность показать женщинам своего круга свои самые лучшие платья и самые дорогие украшения. Мужчины этого не замечают! Но женщины — женщины замечают такие вещи всегда.
Список гостей был необычно длинным, потому что помещение было очень просторным. Цезарь устроил навес над садом главного перистиля, чтобы любопытные не могли заглянуть туда с Новой улицы, а это значило, что женщины могли собираться и там, и в храме атрия, и в большой столовой великого понтифика, и в его приемной. Везде тускло светили лампы, на столах стояли самые изысканные угощения, «медовые горшки» с «молоком» казались бездонными, а само «молоко» было великолепным годичным виноградным вином. Везде сидели или ходили музыкантши, играя на свирелях, флейтах, лирах, маленьких барабанах, стуча кастаньетами, тамбуринами, гремя серебряными погремушками. Служанки переходили от одной группы гостей к другой с тарелками деликатесов и «молоком».
Прежде чем приступить к торжественной мистерии, требовалось, чтобы у всех было надлежащее настроение. Все должно быть съедено и выпито, все пустые разговоры прекращены. Никто не торопился. Слишком много надо было еще сделать: поприветствовать друзей и поболтать с теми, кого давно не видели, собраться с близкими подругами, чтобы обменяться последними сплетнями.
Змеи не принимали участия в церемонии отхода ко сну Bona Dea. Усыпляющим ее средством был змеевидный кнут — ужасная вещь, заканчивающаяся пучком плетей, похожим на голову Медузы, которые, как рептилии, красиво обвивались вокруг тела женщины. Но бичевание начнется позже, после того как зимний алтарь Благой богини будет зажжен и будет выпито достаточно, чтобы притупить боль и превратить ее в особый вид экстаза. Bona Dea — жестокая хозяйка.
Аврелия настояла на том, чтобы Помпея Сулла стояла рядом с Фабией у входа и приветствовала гостей. Она была рада, что женщины «Клуба Клодия» пришли последними. Конечно, они должны были прийти! Наверное, пожилым шлюхам вроде Семпронии Тудитаны и Паллы понадобились долгие часы, чтобы наложить на лица множество слоев косметики. Наверное, не меньше времени потребовалось и на то, чтобы втиснуть в тесные платья свои дряблые тела! Аврелия вынуждена была признать, что обе Клодии выглядели наилучшим образом: красивые одежды, правильно подобранные драгоценности, чуть сурьмы и кармина на лицах. Фульвия,
— Да, да, теперь ты можешь идти! — разрешила Помпее ее свекровь.
Аврелии одной приходилось приветствовать всех гостей. От Помпеи не было толку. И теперь она кисло улыбнулась, глядя, как взбалмошная жена Цезаря ускакала с подружкой, весело болтая.
Вскоре после этого Аврелия решила, что присутствуют все, кто должен, и покинула вестибул. Желая удостовериться, что все идет как положено, она ни на минуту не присела. Все ходила из комнаты в комнату, взгляд туда, взгляд сюда, пересчитывала служанок, оценивала количество еды, мысленно составляла каталог гостей, прикидывая, кто где расположился. Даже среди такого контролируемого хаоса ее ум отмечал то, это, и все факты вставали на свое место. И все же нечто тревожило ее… Что это было? Кто отсутствовал? Кто-то определенно отсутствовал!
Две музыкантши прошли мимо нее, на ходу закусывая в перерыве между номерами. Их свирели висели на ниточках на запястьях, оставляя руки свободными, чтобы можно было выпить «молока» и закусить медовыми пряниками.
— Крис, это лучший праздник Bona Dea за все время, — сказала высокая.
— В самом деле, — согласилась другая с набитым ртом. — Если бы все наши приглашения хоть наполовину были такими, Дорис.
Дорис, Дорис! Вот кого не было! Служанки Помпеи, Дорис! В последний раз Аврелия видела ее час назад. Где она? Чем она сейчас занимается? Таскает тайком «молоко» на кухню или сама так напилась, что спит где-нибудь в углу?
Аврелия шла, не обращая внимания на приветствия и приглашения присоединиться. Она шла по следу, который различала только она одна.
В столовой — нет. В перистиле — нигде нет. Определенно ее нет ни в атрии, ни в вестибуле. Оставалось осмотреть приемную, а потом перейти на другую территорию.
Может быть, потому, что шафрановый тент, который Цезарь натянул над перистилем, был таким новшеством, большинство гостей решили собраться именно там. Те, кто остался в помещении, укрылись в столовой или в атрии, выходящих прямо в сад. Это значило, что приемная, огромная, плохо освещенная из-за ее формы, была пуста. Общественный дом снова доказал, что двести гостей и сто слуг не могли заполонить его целиком.
Ага! Вот где Дорис! Стоит у входа в дом и впускает женщину-музыкантшу. Но какую музыкантшу! Странное создание, одетое в дорогущее платье из косского шелка с золотыми прожилками, с великолепными драгоценностями на шее и на ярко-желтых волосах. Под левой рукой у нее красивая лира из панциря черепахи, инкрустированного янтарем. Каждый колок — из золота. Неужели в Риме есть женщина-музыкантша, которая может позволить себе такое платье, драгоценности и такую лиру? Конечно нет, иначе эта лиристка была бы знаменита на весь Рим!
И с Дорис творилось что-то неладное. Девушка глупо улыбалась, прикрывала рот рукой и во все глаза таращилась на музыкантшу. Что-то было не так. Аврелия бесшумно подошла к паре женщин, прижимаясь спиной к стене, где тени были погуще. И когда она услышала, что музыкантша говорит мужским голосом, Аврелия так и прыгнула на злодея.
Незваный гость был худощав, среднего роста, но обладал мужской силой и юношеской гибкостью. Стряхнуть с себя пожилую женщину, такую, как мать Цезаря, для него было нетрудно. Старая потаскушка! Это научит ее и Фабию, как мучить его! Но Аврелия — не старуха! Это настоящий Протей! Как бы он ни вертелся, как бы он ни извивался, она цепко висела на нем.