Женщины Цезаря

Маккалоу Колин

Разговор закончился. Фабия поднялась, почтительно поклонилась и ушла.

— Ты отлично справился, Цезарь, — похвалила Аврелия.

— Бедняжка!

— Слишком много взбучек получала.

— Наверное, эта прабабушка — просто ужасная старуха.

— Некоторые люди живут слишком долго, Цезарь. Надеюсь, я не буду жить так долго.

— Важно знать, изгнал ли я дух Катона?

— Думаю, да. Особенно если ты будешь наставником этой девочки. Отличная идея. Ни у Фабии, ни у Арруции, ни у Попиллии ни грана здравого смысла, а я не могу вмешиваться. Я женщина, а не pater familias.

— Как

странно, мама! За всю мою жизнь я никогда не был pater familias для мужчины!

Аврелия встала, улыбаясь.

— Чему я очень рада, сын мой. Вспомни Мария-младшего, беднягу. Женщины в твоих руках благодарны тебе за силу и авторитет. Будь у тебя сын, ему пришлось бы жить в твоей тени. Ибо великие люди во всех семьях появляются не через одно, а через многие поколения, Цезарь. Ты кроил бы парня по себе, и он впал бы в отчаяние.

«Клуб Клодия» собрался в большом красивом доме, купленном на деньги Фульвии для Клодия рядом с дорогой инсулой с роскошными апартаментами — его самым выгодным вложением. Присутствовали все важные лица: два Клодия, Фульвия, Помпея Сулла, Семпрония Тудитана, Палла, Децим Брут (сын Семпронии Тудитаны), Курион, Попликола-младший (сын Лаллы), Клодий и пострадавший Марк Антоний.

— Хотел бы я быть Цицероном, — мрачно проговорил он, — тогда мне не надо было бы жениться.

— Звучит как-то нелогично, Антоний, — улыбнулся Курион. — Цицерон женат, и притом на мегере.

— Да, но он способен так защищать людей в суде, что они даже готовы одолжить ему пять миллионов, — упорствовал Антоний. — Будь я таким же краснобаем, я получил бы свои пять миллионов без необходимости жениться.

— Ого! — воскликнул Клодий, выпрямляясь. — И кто же эта счастливая невеста, Антоний?

— Дядя Луций — теперь он pater familias, потому что дядя Гибрид не хочет иметь с нами ничего общего, — отказывается платить мои долги. Поместье моего отчима обременено долгами, а от имущества моего отца ничего не осталось. Поэтому я должен жениться на одной страшиле с деньгами.

— Кто она?

— Фадия.

— Фадия? Никогда не слышала ни о какой Фадии, — сказала Клодилла, очень довольная своим недавним разводом. — Расскажи нам побольше, Антоний, пожалуйста!

Массивные плечи Антония приподнялись.

— Это все. Никто никогда о ней не слышал.

— Получить от тебя какую-нибудь информацию — все равно что пытаться выжать кровь из камня, — фыркнула Клодия, жена Целера. — Кто такая Фадия?

— Ее отец — какой-то очень богатый торговец из Плаценции.

— Ты хочешь сказать, что она — галлка? — ахнул Клодий.

Другой бы возмутился, а Марк Антоний просто усмехнулся.

— Дядя Луций клянется, что нет. Он говорит, что она чистокровная римлянка. Я верю ему. Цезари — эксперты по родословным.

— Продолжай! — крикнул Курион.

— Да больше нечего сказать. У старого Тита Фадия есть сын и дочь. Он хочет, чтобы его сын заседал в Сенате, и решил, что лучший способ засунуть туда мальчика — найти знатного мужа для девочки. Очевидно, сын такой страшный, что никому не нужен. Следовательно, остается одно: решать этот вопрос через дочь. И вот — я. — Антоний блеснул улыбкой Куриону, обнажив удивительно

мелкие, ровные зубы. — Это мог бы быть и ты, но твой отец сказал, что скорее согласится, чтобы его дочь стала проституткой.

Курион повалился на стул.

— Проституткой! Тут ловить нечего! Скрибония — такая уродина, что только Аппий Клавдий Слепой заинтересовался бы ею!

— Да заткнись ты, Курион! — крикнула Помпея. — Мы все знаем о Скрибонии, но ничего не знаем о Фадии. Марк, она симпатичная?

— Ее приданое — очень.

— Сколько? — спросил Децим Брут.

— Триста талантов — вот цена внука Антония Оратора!

Курион свистнул.

— Если бы Фадий попросил моего папу снова, я был бы рад спать с ней с повязкой на глазах! Это же половина цицероновских пяти миллионов! У тебя даже немного останется после уплаты долгов.

— Я — не кузен Гай, Курион! — фыркнул Антоний. — Мой долг меньше полумиллиона. — Он стал серьезным. — Во всяком случае, никто из них не разрешит мне наложить руку на наличные. Дядя Луций и Тит Фадий составляют брачный контракт, по которому Фадия контролирует свое состояние.

— О, Марк, это ужасно! — воскликнула Клодия.

— Да, я так и сказал сразу после того, как отказался жениться на ней на таких условиях, — самодовольно произнес Антоний.

— Ты отказался? — переспросила Палла. Обвисшие щеки ее двигались, как у белки, грызущей орехи.

— Да.

— И что потом?

— Они отступили.

— Совсем?

— Не совсем, но достаточно. Тит Фадий согласился заплатить мои долги и дать мне еще один миллион. Так что через десять дней я женюсь. Но никто из вас на свадьбу не приглашен. Дядя Луций хочет, чтобы я выглядел безупречно.

— Ни нахала, ни галла! — крикнул Курион.

Все покатились со смеху.

Некоторое время собрание проходило весело, но ничего важного не говорилось. Прислуги в комнате не было, кроме двух служанок, которые стояли позади ложа Помпеи и Паллы. Обе служанки принадлежали Помпее: младшая, Дорис, — ее собственная, а старшая, Поликсена, — ценный сторожевой пес Аврелии. Все члены «Клуба Клодия» отлично знали, что все услышанное Поликсеной по возвращении в Общественный дом дословно передается Аврелии. А это было неприятно. Много собраний проходило без Помпеи, то ли потому, что замышляемая неприятность не предназначалась для ушей матери великого понтифика, то ли потому, что кто-нибудь опять предлагал исключить Помпею из «Клуба». Но имелась одна причина, по которой Помпея продолжала присутствовать на собраниях: бывало, членам «Клуба» как раз требовалось, чтобы Аврелия, этот строгий и очень влиятельный столп общества, получила определенную информацию.

Но сегодня Публий Клодий не выдержал.

— Помпея, — жестко обратился он к супруге Цезаря, — эта старая шпионка позади тебя отвратительна! Здесь не происходит ничего такого, о чем не может знать весь Рим, но я против шпионов, а это значит, что мне приходится быть против тебя! Ступай домой и забери отсюда свою противную шпионку!

Ясные, поразительно зеленые глаза Помпеи наполнились слезами, губы задрожали.

— О, пожалуйста, Публий Клодий! Пожалуйста!

Клодий отвернулся.

— Иди домой! — повторил он.