Женщины – наше всё (лучшее) том 2
Шрифт:
– Масоку, однако, не знают, что, когда белая девушка любит мужчину, чёрная отдыхает от зависти! – добил я его окончательно.
После этого убийственного довода вождь, не знающий, что такое белая девушка, оцепенел, но тут же зловеще-мистически воскликнул:
– Не спотыкнись о чёрную кошку днем, а о белую – ночью!
Его угрозу я посчитал серьезной и прикрыл рот на замок – не стоит мужчинам ловить в темной комнате черную кошку, а в мутной воде – русалку.
Как-то в другой раз мы с Нь-ян-нуем столкнулись
– Путешественник, какой пример ты подаёшь? – продолжил он во время моего очередного молчания. – Предпочитаешь белую женщину. А если все мужчины пожелают белых женщин и не захотят чёрных женщин, то что будет тогда?
– И что будет? – переспросил я, думая, что он скажет о не родившихся по этой причине чёрных детях, что жизнь на Земле остановится.
Но ответ оказался простым.
– Все мужчины будут одиноко сидеть по хижинам. И будут тоскливо ждать и вздыхать.
– Чего ждать?
– Случая. Как ты. Когда чёрные женщины побелеют. И произойдёт ужасное.
– Что произойдёт?
Я ждал ответа с придыханием.
– Мои чёрные жёны окажутся мне не нужны, и все остальные чёрные женщины окажутся никому не нужны. Масоку предпочтут белых! А где их взять? – Вождь разочарованно вздохнул, а затем заплакал.
О! Вождь, оказывается, не чужд сентиментальной философии! И я спросил:
– Вы чего-то опасаетесь?
– Я гляжу далеко-далеко вперёд и думаю, что мужчины захотят от чёрных женщин отделаться, а у кого не было женщин – у тех и не будет никогда.
– И что тут плохого?
– Мужчины и женщины будут жить обособленно и быстро одичают и превратятся в обезьян.
– Ну и что дальше?
– Придет племя манирока и побьет этих обезьян камнями и палками. Я не могу допустить этого!
– Я тоже не позволю кощунственно обойтись с народом масоку, тоже буду защищать обезьян от манирока! – я решительно дал обещание.
Нь-ян-нуй с надеждой посмотрел на меня.
– Это правда?
– Правда, – ответил я.
Но я увидел сомнение на лице вождя, сказавшего затем:
– А не лучше ли не доводить проблему до войны из-за женщин?
– Что вы имеете в виду?
– Лучше жениться и дело с концом!
Нь-ян-нуй, желая подтвердить свои слова вескими аргументами, проворно повел меня через всю деревню к одной хижине, откуда вызвал молодую, здоровую, довольно привлекательную девушку. Что он ей сказал на ухо, я не расслышал. Она же поглядела на меня застенчиво и, улыбнувшись, юркнула назад.
Когда мы вошли в полумрак хижины, эта девушка тихо вскрикнула и бросилась к выходу. Вождь загородил ей выход. Она пыталась проскочить то с левой стороны, то с правой, но каждый раз натыкалась на умело выставленное колено. Наконец, она перестала биться и утихомирилась, постелила листья пальмы и на них выложила куски жареного мяса, напиток, фрукты, горкой возвышался вареный рис. Движения у девушки были лёгкие и
Нь-ян-нуй погрузил пальцы в рис и сказал:
– Ее зовут Квай-ква (Та, которая журчит ручейком между камней).
– Очень приятно! – Я тоже принялся за еду. Наконец, вождь взглянул на меня.
– Открой шире глаза, посмотри зорким взглядом орла на эту пичужку, и потом не говори “нет”.
Девушка потупила взгляд и… зардела!
Точно хамелеон. Меня не обманешь – я уже научился отличать оттенки чёрной кожи, как когда-то белой. Неуловимый переход одного цвета в другой, как возникающие цвета побежалости при нагреве стали.
Я ещё обратил внимание на её длинные с воронёным отливом волосы.
Вождь объяснил:
– Девушка что надо, ядреная, холеная, крепкая, ухоженная, ласковая, в соку, можешь взять эту обаяшку себе в жены. Хоть прямо сейчас!
– У меня там, – я снова поднял палец вверх, – есть жена.
– Две жены лучше, чем одна! – не понял он высоты моего отказа и тогда повел к другой хижине, из которой выглядывали уже две половозрелые папуаски.
– Эти могут приготовить любую пищу и справятся с любой твоей прихотью! – пояснил вождь.
– Любую пищу мне не надо, а прихотями я не злоупотребляю, поэтому ими не избалован.
– Уважаю твою скромность.
Пришлось высказать новый козырь.
– Я плохой охотник. Неумелый и неудачливый охотник не имеет право на жену, да и ни одну девушку не отдадут за такого неумеху замуж.
Я и в самом деле был плохой охотник и рыболов, потому что сами туземцы и сама природа развратили меня своими легкодоступными подношениями, и мне не надо было ломать голову о пище насущной, хотя в племени мне ничего не стоило поставить на широкую ногу современное производство бройлерного мяса и искусственное разведение рыбы.
– Это не страшно! – ответил Нь-ян-нуй.
– Еще я незадачливый рыболов, – препирался я, – в мой садок не идёт рыба.
– Ты молодой, у тебя все уловы впереди.
Я снова был непреклонен, сказав:
– Но считается, что это главные недостатки мужчины, которые старики за назидательными беседами внушают остальным.
– Охотник, проявляющий ловкость леопарда в лесу – это хорошо! Но ещё лучше, проявляющий проворство и неутомимость леопарда в постели! В этом я не сомневаюсь.
– Но и там я, сознаюсь, плохой леопард!
– Наши девушки умелые и сноровистые. Любой леопард довольно заурчит, облизываясь, при их виде, и подожмет хвост, уступив их желанию и не устояв под их натиском. Ты станешь ласковым и перестанешь выглядеть таким грустным.
– Леопард боится людей и обходит их стороной.
Вождь важно кивнул.
– Ничего-ничего, зато ты хороший какаду – умеешь сладко вещать, ни один воин не может сравниться с тобой в говорении, и ни одна девушка не откажется от союза с тобой.