Женщины в его жизни
Шрифт:
И вдруг до нее дошло, что фрау Вестхейм во всем была права. Так или иначе, у Вилли было намного больше шансов благополучно выбраться из Германии в одиночку, нежели с обузой в виде нее. И вот еще что ее испугало в тот день: что она скажет Вилли, если он вдруг попросит у нее паспорт? «Не попросит, – заверил ее герр Вестхейм. – Американцы больше не выдают въездных виз. Но если бы он вдруг попросил, то ты должна просто сказать ему, что отдала свой паспорт на продление. Не говори, что он у меня, и помни: ни слова о наших планах, что бы ты ни делала». И она во второй раз дала слово соблюсти все в тайне.
В конце разговора Вестхеймам, разумеется,
По мере того как одна за другой шли потихоньку недели, она начала мало-помалу признавать, что Вестхеймы и в самом деле правы в том, что ей говорили. Наступила и прошла Ханука, за ней Рождество, пришел и канун Нового года. И вот на дворе уже год 1939-й, а профессор Герцог до сих пор ни слова не услышал от своего франкфуртского друга с его знакомым из американского консульства. Однажды вечером Вилли признался ей, что махнул рукой на идею когда-либо добыть американскую визу. Несколько раз она была на грани того, чтобы рассказать про усилия ее лондонской тети Кетти, которые та прилагала, чтобы достать для нее британскую визу, но всякий раз непонятно почему Тедди проглатывала язык.
И вот теперь Вилли со своими последними новостями перед ней в замке.
Она смотрела на его осунувшееся лицо, и у нее щемило сердце. Он, видимо, очень переживает из-за того, что вынужден покинуть ее, но она не смела утешить его, раскрыть правду, рассказав Вилли про планы Зигмунда Вестхейма. Ничто на свете не заставило бы ее подвергнуть опасности это семейство. Она верила Вилли Герцогу, могла бы поручиться за него жизнью. А с другой стороны, она была не вправе подвергать какому бы то ни было риску маленького Максима и его родителей.
Значит, она обязана уговорить Вилли воспользоваться визой, которую предлагал ему отец, и покинуть Германию, к какой бы лжи ей не пришлось прибегнуть ради достижения этой цели.
Она встала и пересела к нему на диван перед камином. Взяла его руку в свою и крепко сжала, поднесла к лицу и нежно потерлась о нее щекой.
– Я хочу, – проникновенно сказала она, – чтобы ты уехал в Палестину, Вилли. Да, я настаиваю на твоем отъезде. Послушай теперь меня. Фрау Вестхейм собирается жить здесь неопределенно долго. Вчера, когда ты звонил, я тебе сказала, что мы здесь пробудем несколько недель, потому что не хотела тебя огорчать. В действительности же мы очень, очень долго не вернемся в Берлин. Вестхеймы считают, что здесь, в деревне, безопаснее. И в самом деле так. Нам тут будет хорошо жить вместе с фон Тигалями. А когда ты приедешь в Палестину, ты сможешь попытаться достать въездные визы для своей семьи. И для меня тоже. И когда ты это сделаешь, я приеду к тебе.
– Мне страшно уезжать без тебя и…
– У тебя будет гораздо больше шансов получить эти визы в Палестине, чем здесь, – перебила она.
– Это еще неизвестно, – возразил Вилли с неясным подтекстом.
– Да, да, наверняка. Честно, Вилли. Герр Вестхейм сказал мне, что легче получить въездную визу в страну, когда ты в ней уже фактически находишься. Визу для другого лица, я хочу сказать. Он в таких делах понимает. Он ведь банкир, не забывай про это. – Тедди сделала паузу, глубоко вздохнула. – Моя тетя Кетти в Лондоне
Вилли с неподдельным удивлением уставился на Теодору.
– Отчего же ты мне не говорила раньше?
Тедди кусала губу.
– Прости меня, Вилли, конечно, мне надо было это сделать. – Она вздохнула. – Наверное, потому молчала, что не хотела тебе говорить, что могу уехать из Берлина раньше тебя, и еще потому, что не люблю обсуждать то, что может и не произойти. Я на этот счет немного суеверна. Хотя тетя Кетти очень надеется. Да, вероятность есть, и немалая. – Последнее утверждение не слишком строго соответствовало истине, но Теодора улыбнулась и с воодушевлением продолжала: – Я дам тебе адрес тети Кетти до того, как ты отсюда уедешь, просто на всякий случай. Послушай, к тому времени, когда ты попадешь в Тель-Авив или Иерусалим или куда ты там отправишься, я, возможно, буду уже сидеть со своей тетушкой в Белсайз-Парк-Гарденс. Подумай об этом, Вилли. Это тебя подбодрит. – Она откинулась на спинку дивана и доверительно смотрела на него, всем выражением своего личика свидетельствуя искреннюю правдивость.
Вилли, сузив глаза, внимательно изучал ее.
– А ты уверена в том, что тетя Кетти сможет достать для тебя британскую визу?
– Да, конечно, у нее есть нужные связи, – быстро ответила Тедди. – Так что, как видишь, ты должен ехать в Палестину. Мы встретимся, когда закончится эта кутерьма… Герр Вестхейм говорит, что назревает война. – Поскольку Вилли молчал, она воскликнула преувеличенно весело: – Ну вот, Вилли, либо ты приедешь в Лондон, либо я в Палестину, и мы вместе отправимся в Америку!
Вилли улыбнулся первый раз с того момента, как приехал в замок.
– Америка! Да, Тедди, вот оно где, наше будущее. Замечательно помечтать об этом… о том, что ждет впереди и что будет нас поддерживать в разлуке. – Он обнял ее и привлек к себе. – Ты будешь писать мне письма? – спросил он с тревогой, крепче прижимая к себе.
– Каждую неделю, – пообещала Теодора, испытывая чувство облегчения оттого, что ей удалось уговорить его отправляться в Палестину без нее.
И она была счастлива от сознания, что если он будет там, то окажется вне опасности.
15
Максим сидел на диване в купе вагона поезда, глядя снизу вверх на отца.
– Папа, а почему ты с нами не едешь? – спросил он дрожащим голосом. До последнего момента ему не говорили о том, что Зигмунд остается в Берлине. И когда он узнал, на его детском лице отразилось острое разочарование, во взгляде карих глаз промелькнула тревога.
– Потому, Максим, что на следующей неделе я нужен в банке. Но как только покончу с работой, сразу приеду к вам в Париж, – рассказывал Зигмунд сынишке, чтобы успокоить его.
– А когда, папа?
– Приблизительно через две недели. И когда приеду, мы сразу же отправимся отдыхать на море.
– А куда, папа?
– На юг Франции – в Монте-Карло или в Канн. А возможно, мы поедем в Италию, в Сан-Ремо или даже на Корсику. Я обязательно выберу какое-нибудь теплое место, чтобы мамочка как следует отдохнула и мы с тобой хорошо провели время вместе.
Губы мальчика тронула улыбка, но тотчас погасла, и он жалобно проговорил: