Женщины Великого века

В предрассветные часы одного из весенних дней 1648 года часовня монастыря Отцов милосердия на улице Вооруженного Человека была полностью погружена в темноту. Утренняя служба только что закончилась, и священники готовились к следующей. Несмотря на мрак, царивший под низкими сводами часовни, отец Клеман, выйдя из ризницы, уверенной походкой направился к колонне, за которой, преклонив колени, стоял статный господин привлекательной наружности. Мужчина был высок, худощав, у него было красивое лицо с ироничным изгибом рта и большими выразительными глазами, выдающими человека умного и образованного. Держался он с элегантной непринужденностью, говорившей о знатном

происхождении. Добротный плащ темного сукна, скрывавший его фигуру, вполне соответствовал и прохладе утренних часов, и строгости места.

Приблизившись к незнакомцу, отец Клеман тоже опустился на колени, делая вид, что нисколько не интересуется соседом, но из-за молитвенно сложенных рук донесся его шепот:

– Вы точны, граф! Дама тоже не опоздает, смею вас заверить.

– Как я ее узнаю?

– Когда она придет, я подам знак. Не заговаривайте с ней ни при каких обстоятельствах. Просто обменяйтесь взглядами. Ничего другого. Обещаете?

– Даю слово, преподобный отец.

Удовлетворенный гарантиями, клирик погрузился в свои мысли, а может, и в молитвы, во всяком случае, он обхватил свое костлявое лицо руками. Что касается его вельможного соседа – то был не кто иной, как граф Роже де Бюсси-Рабютен, кузен госпожи де Севинье, – он предпочел наблюдать за прихожанками квартала, которые с часословами в руках, в низко надвинутых на лоб чепцах, закрывавших волосы, и с опущенными глазами входили в церковь. Графу было не до благости молитвы из-за охватившего его возбуждения.

Встретить Бюсси-Рабютена в монастырской часовне в столь ранний час было делом весьма необычным, даже в этот период, когда Париж уже сотрясали бури грядущей Фронды [1] и церкви зачастую использовались не по прямому назначению: скорее для тайных встреч, чем для молитвы. Но для присутствия здесь этим утром у молодого графа имелись веские и даже уважительные причины, хотя набожность ему вообще-то не была свойственна, ибо он был большой повеса: волокита, дуэлянт, заядлый игрок – и не отличался изяществом в выборе удовольствий.

В нескольких словах его история была такова: год назад он овдовел, предав земле супругу – прелестную Габриеллу де Тулонжон, принадлежавшую, как и он сам, к бургундской знати и оставившую ему трех дочерей. Он решил вновь жениться – а что ему оставалось делать с тремя малолетними дочерьми на руках? – и не было недостатка в тех, кто его в этом поддерживал. После возвращения из военного похода во Фландрию он поселился в Тампле [2] , с целью поправить пошатнувшееся здоровье, у своего дядюшки Гуго де Рабютена, великого приора Мальтийского ордена. Вместе с приступами лихорадки Бюсси заодно пытался излечить и душевную боль, которая не оставляла его после смерти Габриеллы, и великий приор, человек светский, мог лучше других ему в этом помочь. Дядюшка принимал у себя сливки парижского общества, и однажды Бюсси именно там получил добрый совет от одного любезного соседа по столу, господина дю Бокажа:

– Женитесь снова, дорогой Бюсси. Только преданная и милая супруга вернет вам радость жизни, и я знаю, с кем вас познакомить. Дама живет неподалеку: на углу улицы Святой Авойи [3] , в старинном особняке родителей; она тоже овдовела.

После этой преамбулы господин дю Бокаж охотно удовлетворил любопытство Бюсси-Рабютена. Имя предназначавшейся ему спасительницы было Мария Бонно де Рюбель, она была супругой покойного господина де Мирамьона. Марии недавно исполнилось семнадцать, и она вдовела уже полгода. Кстати, она слыла красавицей, да к тому же еще и богатой,

что отнюдь не портило дела. Галантного соседа Бюсси послали сами небеса, так как финансовые дела графа были сильно расстроены. Он с жаром принялся уговаривать господина дю Бокажа условиться с молоденькой вдовой о свидании, на которое возлагал самые серьезные надежды. Не знавший отказа у женщин, Бюсси наивно полагался на свою привлекательную внешность и природное обаяние. Увы, все оказалось не так просто.

– Свидание? – изумился дю Бокаж. – Как вы, однако, скоры, военные! Госпожа де Мирамьон почти не выходит в свет и никого не принимает. Молодая женщина соблюдает строжайший траур, и притом очень набожна.

– Как же я рискну штурмовать сию крепость?

– Через исповедника. Единственный способ приблизиться к госпоже де Мирамьон – это заручиться посредничеством ее духовника. К счастью, я знаком с этим святым человеком. Не то чтобы коротко, но знаком.

К исповеднику, судя по всему, было подобраться гораздо проще, и дальше все пошло как по маслу. Дю Бокаж представил Бюсси-Рабютена отцу Клеману, который пообещал, что приложит все усилия к осуществлению столь благого начинания, как устройство брака. Соединение двух исстрадавшихся в одиночестве сердец – воистину богоугодное дело!

Сказать по правде, сам духовник, отец Клеман, не очень-то понравился Бюсси-Рабютену. В нем ощущалась какая-то фальшь, лицо было плебейским, лукавым, речь – двусмысленной, руки – неспокойными и уж чересчур белыми. Чуть ли не с первых слов клирик намекнул, что раз Бог соблаговолит устроить счастье двух душ, следует Его отблагодарить щедрым пожертвованием, перепоручив дело ему – верному слуге Господа, и это упоминание о пожертвовании вызвало невольную гримасу на лице Бюсси, который был далеко не богат. Но раз уж отец Клеман был той единственной тропинкой, что могла привести его к богатой и красивой вдовушке, пришлось смириться.

Было решено, что будущие супруги увидятся как бы случайно в часовне Отцов милосердия, куда госпожа де Мирамьон имела обыкновение являться на мессу каждое утро. И вот этот день настал.

Вопреки свойственной ему уверенной манере держаться, Бюсси-Рабютен нервничал. Что касается отца Клемана, то для человека, погруженного в молитву, он был уж слишком неспокоен. Вдруг его локоть будто ненароком коснулся руки графа.

– Смотрите… вот она… со служанкой.

Действительно, в часовню только что вошла миниатюрная, стройная женщина, которой с трудом удавалось скрыть блестящие белокурые волосы под черной кружевной накидкой. Ее сопровождала служанка с бархатной подушечкой и объемистым молитвенником в руках. При виде дамы молодой человек поднялся с колен, пробрался к кропильнице и, погрузив туда, чуть ли не по кружевную манжету, руку, протянул ее, еще влажную, молодой женщине. Та густо покраснела, скрыв большие светлые глаза за завесой длинных ресниц.

– Благодарю вас, сударь, – быстро прошептала она, в то время как Бюсси, верный данному слову, поклонился ей, не издав ни звука.

Затем, не обернувшись, госпожа де Мирамьон проследовала к своей скамье и опустилась на колени, отдавшись молитве, пока старый священник направлялся к алтарю; впереди него плелся вооруженный колокольчиком сонный мальчик из церковного хора. Итак, встреча состоялась. Теперь Бюсси осталось только поблагодарить услужливого отца Клемана и вернуться в Тампль, где его поджидал дядюшка, словно нетерпеливый читатель, жаждущий получить очередную порцию романа с продолжением.

Гуго де Рабютен, великий приор суверенного Мальтийского ордена, был любопытным персонажем. Истинный вояка, любитель выпить и превосходный оратор, он обошел всю Европу; когда-то он вел жизнь бурную, блистательную, героическую, которая протекала под лязг оружия и плеск развевающихся знамен, и даже принимал участие в достойных пера Гомера сражениях с пиратами Средиземноморья. И эта щедро расцвеченная красками жизнь в итоге привела его к высокой должности, которую он занимал ныне, должности столь же почетной, сколь и скучной. Госпожа де Севинье, близко с ним знакомая, называла его «наш дядюшка-корсар».