Женская доля

Медь Анна

– Так отлучат от церкви за развод, на порог ни в один дом не пустят. Да все же смеяться будут над тобой и меня опозорят за письмо разводное. Знаться со мной из приличных господ никто не захочет из-за кухаркиного бунта. Так что ты, голубушка, не мудри. Каждый несет свой крест, вот и у

тебя Тихон – твой крест, – барин откусил от нежной ватрушки и даже зажмурился от удовольствия.

Нет, такую стряпуху отпускать нельзя ни в коем случае. Чтобы Матрена не сбежала со своего места, засуетился благородный господин, сунул в шершавую ладошку пятикопеечную монетку:

– На-ка держи за свои труды, верой и правдой мне служишь столько лет. Отдыхай сегодня, не трудись. Мы в ресторации поужинаем, а ты сходи на рынок или к дочке. И не думай! Не смей думать о переезде! На что ты жить будешь без жалования? А здесь тебе угол теплый есть, хлеба кусок и при деле всегда. Праздность, она ни к чему, мысли всякие в голову лишние еще полезут. Ступай, а Тихона-подлеца я как следует отругаю, чтобы бросал свое пьянство.

На том и отправил хозяин восвояси кухарку с ее домашним бунтом. Несмотря на неожиданный выходной день, Матрена поплелась обратно на свою кухню.

Потому что к дочке в гости ходить кухарка стеснялась, лишь изредка забегала она с черного хода и стояла в уголке, не решаясь даже сесть за стол в своем потрепанном платье. Дивилась, какая хорошая жизнь у Олюшки, и не могла поверить, неужели и она сможет жить здесь в спокойствии, без скандалов, криков и вечного страха.

До поздней ночи хлопотала Матрена по хозяйству. Тело ее привычно ныло от усталости, и все же она домой не торопилась, так тошно

было на душе. Знала она, что опять ее ждет – Тихон снова заявится окосевший и начнет безобразничать. То требует воды ему подать как барину в чашке и непременно с поклоном до земли, то примется Матрену щипать или пугать. А любимым развлечением Тихона было заставить жену ему ноги мыть да вытирать своей косой.

Если же начинала в ответ вымотавшаяся за день Матрена ворчать или отказываться выполнять его капризы, тут уж распускал он руки. Летели на несчастную тумаки, пинки, удары палкой и вожжами.

Кричать ей нельзя, чтобы хозяев благородных не потревожить. Бежать от тирана некуда, никто не заступится – ни жандармы, ни соседи. Известное дело, мужик свою жену кулаком учит, что тут лезть. Потому и говорят в народе: «курица не птица, а баба не человек».

***

Правда, сегодня вдруг Тихон заявился из кабака прямиком на барскую кухню. Пинком открыл он дверь, едва смог перешагнуть порог и сразу вытянул вожжами по согнутой спине Матрены:

– Ах ты, баба глупая с языком поганым, развестись захотела! К барину не постыдилась пойти, мужа позорить! Ах ты, сплетница! Вместо головы у тебя горшок с кашей! Ну все, довела меня, мерзавка! Шкуру с тебя спущу за такое!

Тихон кинулся на жену с занесенным кулаком, Матрена вскрикнула и привычно сжалась в комочек, закрываясь от ударов. За все тридцать лет ни разу она не пыталась дать отпор мужу. Сносила издевательства молча, чтобы не потревожить маленькую Олюшку, которая мирно спала на полатях за занавеской во время родительских скандалов.

Конец ознакомительного фрагмента.