Женская верность
Шрифт:
— Сродственница я ему.
— Ладно, идите домой. Как что-нибудь будет известно — сообщим.
Ещё через сутки участковый привел Николая к Марии.
— Вот, заявление от вас поступало. Принимайте, — и отведя Марию в сторону, тихонько добавил: "Нельзя его домой. Уж ежели и вам не нужен, то будем в детский дом определять".
— Я же написала, что сродственница ему. Только вот как с родителями быть? Живуть рядом. Спасу пацану не будет.
— Ну, как могу, остерегу. А так — что ж, самое лучшее — не попадается
— Спасибо, дяденька, да уж понимаю. Ещё как понимаю.
Год этот для Марии был и тяжелым и радостным одновременно.
Родители Николая также пили. Иногда пытаясь разжиться за счёт сына. В бой вступала совсем не робкая Мария, да и участковый слово своё держал. Не забывал наведываться в семью, предупреждая родителей Николая, чтоб людям жить не мешали, да руки не распускали.
А весной Павел сказал, что устал столовские щи хлебать, да встречаться как нашкодившим котятам, украдкой. Пора семью образовывать.
— Я супротив ничего не имею. Но только я уж теперь не одна.
— Да?!
— Ой, да не то, что ты удумал. Что поделаешь. Не дает бог. Но дите у меня появилось.
— Ты про Кольку?
— Про кого ж ещё?
— Пусть живет. Будет нам заместо сына. Вот только хотелось бы мне, чтоб и фамилию мою носил.
— Покель, я думаю, и мы с тобой на разных фамилиях поживем годок, другой. А там — уживемся, зарегистрируемся. А нет, так и суда нет.
— И буду я на птичьих правах. От людей позорно.
— А мы свадьбу справим. Как положено. Сродственников пригласим. Посидим. А что не расписались — неча говорить.
В этот вечер Мария долго не могла уснуть. Всё ворочалась. Никак не могла сказать Николаю эту новость. А говорить было надо. Потому как порешили, через пару недель, после получки, заготовив продукты, устроить свадьбу.
— Мам Маша, ты уж не ворочайся. Говори — вижу чтой-то стряслось. А уж не пойму худо нет ли?
— Да, вот как, ты не против, если дядя Паша будет жить с нами вместе?
— А я што? Я не хозяин. Воля ваша.
— Паша тебя заместо сына признаёт.
— Да есть у меня батя. Худой ли какой, а есть. Вы не волнуйтесь. Я домой вернусь.
— Очумел, щёль? — Мария помолчала.
— Ладно, раз на то пошло, буду век вековухой вековать.
В ночной темноте воцарилась тишина.
— Мам Маша? Мамань? Энто вы из-за меня в замуж не пойдёте?
— Из-за кого ж ещё? С меня тебя одного хватает. Вон в этом году надо в школу собирать. И так на год опоздал. Будешь в классе самый старый.
Прошло несколько дней. Мария к этому разговору не возвращалась. А сама и вправду не знала, как быть.
Как-то вечером, шуруя печку, Коля оглянулся на Марию, читавшую за столом псалтырь.
— Мам Маш, чего уж там. Я, хоть и маленький, а понимаю, молодая вы, а всех дел, что по вечерам божественные книжки читаете.
Мария обняла мальчишку.
— Никогда в обиду не дам. Понял?
Время шло. Павел оказался работящим, спокойным и добрым человеком.
По выходным иногда ходили в кино. А по субботам в баню. Мария в женское отделение, а Павел c Николаем в мужское. После бани дома пили чай. Потом отдыхали.
Как-то вечером Коля забежал в комнату расстроенный.
— Чего стряслось? — Мария у плиты готовила ужин.
— Да, бати уж какие сутки дома нет. Мать тверёзвая, совсем тверёзвая. С похмелья сильно мучается. Смотреть жаль. Поправиться бы ей. Да я не об энтом. Где бате столь долго быть? Меня ж милиция нашла. Може и его найдуть? Али взрослых не ищут?
Хотела Мария сказать: "Да, провались он". Но вдруг язык сам к нёбу примерз. Такое неподдельное горе прозвучало в голосе Коленьки. Родная кровь. И сердце защемило тонкой, пронзительной болью. Будет ли когда о ней в плохую ли хорошую минуту так душой болеть?
— Завтра из утра, до работы пойдем с твоей матерью в милицию. Напишем заявление. Ты зря не переживай. Тебя, мальца, нашли, а его взрослого мужика и подавно найдут.
Но отца Николая так и не нашли. Ни живым, ни мертвым. А через несколько месяцев, в траншее, залитой дождевой водой, нашли Колину мать. Как шла с бутылкой самогона, так и угодила в эту канаву. Были ли какие ещё у него родственники, он не знал. Так и остался Николай жить с Марией и Павлом.
Глава 17
ЗОЛОТАЯ МОЯ, ЗОЛОТАЮШКА…
Своим чередом пришла осень. Листья на деревьях шелестели под вечерним ветерком тонким листовым золотом. И к окончанию второй смены уже совсем темнело. Поэтому встречали Надежду с работы по очереди: то Иван, то Илья.
— Никак кто-то крадётся за нами, — Иван пропустил Надежду вперед и огляделся кругом. Но ночная темень скрывала окружающую картину. И только желтый фонарь под железным колпаком, скрипя и покачиваясь на ветру, выхватывал небольшие куски.
— Мамочки, мне страшно.
— Тише. Иди впереди. А я у тебя за спиной. Да, ежели щё, не визжи, беги домой, за Илюшкой. Враз тягу давай. Ясно? Иди тихо, я послушаю, не крадётся ли кто следом.
В темноте послышался шорох шагов по осыпавшейся листве. Иван отскочил в сторону из освещенного круга, мгновенно став невидимым. Толкнул Надежду в спину: "Беги!" В следующее мгновение Надежда услышала звуки удара и падающего тела.
— А, чтоб тебя! Надька, слышь? Далеко щёль убежала?