Женская верность
Шрифт:
— Не-е-е. Туточки я. У забора.
— Не беги. Подмогни мне. У, чертяка. Вот дурак. Энто ж Петька Попов. Вроде как и невелика птица, а тяжелый. В темноте-то я его не узнал, думал бандит какой. Ну и врезал промеж глаз. А он скопытился.
— Эй, — Иван потрепал Петра по лицу, — очухивайся давай. Сколь тут разлёживаться будешь? Из утра мне на работу. Слышь, паря?!
— Чего? Чего вы? — Петро осоловелым взглядом оглядел Ивана, увидел Надежду.
— Сдурел? Чего хлещешь кого ни попадя? — неуверенно поднялся, оглядел себя, стал отряхиваться.
—
— Энто куды ж ты на ночь глядя так вырядился?
— Ну что теперь уж только в робе и ходить? Сам говорил рано на работу. Пошли уж, — и пристроился рядом с Надеждой.
— В принципе, если Надя согласна, то я бы каждую смену её и встречал и провожал. Ты ж меня знаешь. Вам с Илюшкой вечерами свободней.
— Ага, так энто вот чего ты вырядился? Так подошел бы у проходной-то.
— Да, я подумал вдруг одна пойдет, а тут ты… Ну, я и не решился. Так и шел позади. Вроде и догнать неудобно, а тут ты со своим кулаком. Тьфу! Дать бы тебе сдачи!
— Ладно, не суетись. Я не нароком. Сказал же, за бандита принял. А по поводу встрену — провожу, так это днем. А ночью жену будешь встречать и провожать. А незамужней девке неча по ночам с холостыми парнями разгуливать. Уяснил?
— Понял, не дурак.
С тех пор Надежду встречали и провожали в ночную смену кто-нибудь из братьев и Петро.
Продолжалось так всю зиму. А весной, как положено, с гармошкой и лентой через плечо пришли сваты. Получилось торжественно и красиво. Сватали при открытых дверях. Так как комната была полна народу, а все желающие поприсутствовать — не вошли. В бараке эта была первая по всем правилам проведённая свадьба. Даже фата, мечта всех Бумстроевских девчонок, была сделана из кружевной накидки. После свадьбы молодые устроились жить у свекрови. Комнат там было две, да ещё кухня. Кроме Петра, его матери — Евдокии, да сестры Валентины, жили там еще два его брата, а еще про одного брата ходили всякие слухи. Будто расстреляли его за то, что он человека убил. Только Надежда никогда об этом не спрашивала, Устинья крепко наказала: "Жисть сама всё, что тебе знать надо — окажет". Соседи подшучивали: "Это ж надо — двух дочерей подряд в замуж выдать и оба зятя тезки — Петр Павлович и Петр Ефимович. Специально по именам подбирала".
В это же год Петр Павлович ожидал своего первенца. От счастья был сам не свой. Берег её как вазу хрустальную. Пришел срок. Отвезли Надежду в роддом. От волнения Петр бегом почти вровень со скорой туда прибежал.
— Ну что вы, папаша, это дело не скорое. Идите домой, а завтра придете и всё узнаете.
— Тут я обожду, — сидеть Петро не мог. Метался по приемному покою и всё шептал: "Золотая моя, Золотаюшка…" — так он звал Надежду.
Прошло четыре часа. Петро то бегал заглянуть в окно операционной, светиться
— Женщина, будь добра, узнай как там Попова Надежда. Сходи, а я тут за тебя подежурю
— Я вам счас халат и тапочки вынесу.
— Что? Что? Ну, скажи хоть что-нибудь.
— Я вас к врачу проведу, он вам все и скажет.
Руки тряслись и никак не попадали в рукава.
— Вы присядьте. Люба, накапай валерьянки. И протянул Петру мензурку.
— А-а-а-а?
— Спасти можем либо мать, либо ребенка. Вам решать. Время не ждет.
— Обоих!!!
— Тише! Но если будет жива мать, дети ещё могут быть. Хотя, ей надо ходить и рожать только под наблюдением очень хороших медиков. Стандартная схема невозможна. Ну, так как? — и приготовился выходить.
Сердце ухнуло и полетело вниз.
— Жену.
Маленькое, почти невесомое тельце сына Петро похоронил в той же могиле, где лежала Прасковья и Устиньина младшая дочь. Куда мальца одного. Вот при бабке правнук и правнучка. Впервые в жизни Петро напился так, что войдя в квартиру, свалился у порога.
— Это что мой сын делает? — Евдокия стояла у кровати. Как он оказался раздетым и уложенным, Петр не помнил. Голова гудела так, будто в огромный колокол звонят.
— Думаешь ей там легче? Дети ещё будут. Жаль, сердце кровью обливается. Ну, мужик ты или нет? Ты об ней подумал. Тебе сын. А ей — кощёнок? А сама-то она как? Знаешь?
Петра будто кипятком обварило. Стало горячо и больно так, что он точно узнал — где душа находится. Подскочил, да не тут-то было — с перепою свалился с ног как подрубленный.
— На-ка вот, — и Евдокия протянула кружку капустного рассола. Приведи себя в порядок. Чтоб ни себя, ни её не позорил.
А еще через полтора года Петро похоронил в той же могилке своего второго сына. Только на этот раз у него никто не спрашивал — кого спасть. Жизнь Надежды висела на волоске. И, неверующий Петр, молился сидя на корточках под окнами операционной. Тогда он для себя решил, что станет таким незаменимым специалистом, что о семье его самые лучшие врачи в городе будут заботиться. Потому что на все увещевания Петра взять ребенка сироту, али так обойтись, Надежда категорически отказывалась.
— Матерью быть хочу. Буду рожать. Ты не бойся. Я сдюжу.
Забрав жену из больницы, Петро перешел работать на "Ворошиловский" завод. Выбрал самую трудную и уважаемую специальность в засекреченном цехе и устроился учеником. Начальник цеха недоумевал: "Женатый мужик. Учеником. Какая зарплата?"
Но Петро выучился так быстро, что все диву дались. Работал так, что уже через год задание ему директор завода лично определял. Сложность и точность выполняемых им работ была такой, что практически никто проверить её не мог, только по месту применения — жизни человеческие, да престиж государства. Поэтому дали Петру личное клеймо и комнату в новой двухкомнатной квартире. Соседом у него была семья Скомороховых — главного инженера завода.